Опасный круиз - Присцилла Хагон (1995)

— Что происходит с Верритонами? — резко спросил он. Его лицо было краснее обычного, а в выцветших глазах читалась явная тревога. — Мистер Верритон стал просто другим человеком, а что касается миссис Верритон, я слышал она вообще не выходит из каюты.

— Она нездорова и это беспокоит мистера Верритона, — объяснила я.

— Беспокоит! — повторил он. — Да он выглядит так, будто сошел с ума. Послушайте, моя дорогая…

— Извините, я больше ничего не знаю, — сказала я и быстро пошла прочь, говоря, что должна проверить, готовы ли дети идти на берег. Я по-прежнему не могла понять, какое отношение имеет к этой истории мистер Престон, если он вообще имеет к ней отношение. Но говорить с ним, во всяком случае, мне не хотелось.

На лестнице я встретила Чарльза. Он собрался на берег, но настроение у него было явно не праздничное.

— Привет, Джоанна! — поздоровался он. — Я ухожу сейчас, но не стану задерживаться. Сядь где-нибудь в тенечке на палубе и постарайся не нервничать. Вероятно, скоро твой дядя даст о себе знать. И он ободряюще похлопал меня по плечу.

Я готова была расплакаться. Меня до глубины души задело, что Чарльз так просто бросает меня одну, совсем одну на этом пароходе. Да, уж этого-то я меньше всего ожидала!

Я застала детей одетыми и проводила их по палубе С до трапа. Пассажиров перевозили на берег на больших катерах. Мистер и миссис Крейги, Кэрри и Билл уже ждали, и Кенди и Гил ушли с ними. Они казались очень спокойными, но, поглядев на их лица, я почему-то встревожилась. Я здорово привязалась к Кенди и Гильберту.

Я сходила за книгой и темными очками и пошла назад на палубу. По пути мне попался Эдвард Верритон. Увидев меня, он удивился.

— Я думал, вы отправляетесь на берег вместе со всеми, — резко сказал он.

— Я… у меня болит голова. Я решила не ходить, — выдавила я. И потом добавила: — Простите, — но он, кажется, даже не услышал. Он прошел мимо, больше не взглянув на меня.

Я не могла читать и не в состоянии была усидеть долго на одном месте. Туман над Гибралтаром постепенно развеивался. Я видела кварталы белых домов… судостроительные верфи… на ровную посадочную полосу между Гибралтаром и Испанией приземлялся самолет. Если дядя Рональд вообще приедет, то он, конечно, прилетит самолетом. Но почему он не прислал телеграмму, не дал мне как-нибудь знать, что получил мое письмо?

Прошел час, и мной овладело отчаяние. На пароходе было очень тихо, почти все ушли на берег. Раз дядя Рональд не приехал и ничего не предпринял, я должна послать ему телеграмму. И сделать это нужно поскорее, потому что сегодня ночью пароход опять отплывает. Гибралтар — территория Британии, и если что-нибудь вообще делать, то удобнее это делать здесь. Когда мы будем в Лиссабоне… или опять в открытом море…

Я сходила за большой соломенной шляпой и переместилась на палубу С. Мне надо было что-то предпринять. Я не могла просто сидеть вот так на пустынном пароходе и сложа руки ждать, пока придет помощь. Я отыщу почту (она отмечена на моей маленькой карте Гибралтара) и отправлю телеграмму. Это лучше, чем снова пытаться звонить. Не будет никаких накладок и ожиданий. У меня снова страшно разболелась голова.

На воде было прохладнее, и мне стало немного легче. Но от бетонных плит пристани снова полыхнуло жаром. Странно было видеть рекламные щиты на английском и привычные красные почтовые ящики. На территории Британии я чувствовала себя все же в большей безопасности.

Я миновала длинный ряд роскошных наемных экипажей и несколько изнывающих от безделья водителей такси. Впереди были огромные ворота, и я знала, что они ведут на главную улицу. При более благоприятных обстоятельствах я, конечно, с удовольствием осмотрела бы все — маленькую рыбацкую деревушку на окраине Гибралтара… знаменитых обезьян… маяк на мысе Европы.