Женщина без мужчины - Джастин Скотт (1995)

— На Майка я давно махнул рукой, — грустно сказал Стюарт-старший. — Ему не найдется места в самой дрянной команде. Любой шкипер спишет его на берег в первом же порту. Но ты для меня… — Ричард Стюарт замолк, подбирая слово. — Ты для меня… все мое достояние… След, который я оставлю после себя на земле.

Он был не трезв, но и не пьян. Он был серьезен как никогда. У Натали слезы подступили к глазам. Но тут же Стюарт все испортил.

— А ты вляпалась в этот еврейский бизнес!

— Бизнес интернационален!

— Но он тоже пахнет. Я чувствую, как пахнут греческие судовладельцы и япошки-электронщики. И скорняки-евреи.

— Ты прав, я согласна. Тебе нравится, чем пахнут твои друзья по клубу. Они, как герои Джона Уэйна, пахнут порохом, потом и лошадиным навозом. Они мечтают напялить на себя старые рыцарские латы, как ублюдочные европейские аристократы — Анжу, Валуа, Бурбоны… Кишка тонка, господа! Кровь жидкая! Граф Дракула оголодал бы в вашем клубе!

Отец расхохотался, и это было признаком того, что он оценил темпераментный монолог дочери. Без всякого заказа ему поставили на стол новую порцию «бурбона» со льдом, и он тут же осушил бокал до дна. Натали поняла, что отец сознательно убивает себя. Обсуждать с ним прошлое было бесполезно, надо было торопиться, чтобы успеть извлечь из его памяти хоть какую-либо информацию.

— Уоллес рассказывал тебе о России? — Я и так знаю Россию, будь она проклята!

— Ты там давно не был…

— Что может знать о России еврей-меховщик? Пушной аукцион в Ленинграде, пьянки, банкеты, балерины-проститутки?

— У него был «блат» даже в Политбюро.

— Ха-ха-ха! — Раскаты саркастического хохота нарушили благопристойную тишину обеденного зала клуба. Ричард Стюарт от души веселился.

Натали решила не пропустить собрание своего клуба. Клуб «юмористок» был ее детищем. Она придумала название и вложила деньги и энергию в его создание и процветание. Выпускницы школ менеджеров, выброшенные, как воздушный десант, в джунгли нью-йоркского финансового бизнеса, поклялись регулярно собираться, обмениваться информацией, поддерживать друг друга и плести паутину, которая со временем опутает Уолл-стрит. Старость отдает власть в руки молодости, то есть молодых женщин — членов клуба «юмористок». За столом поглощалось неимоверное количество пирожных и напитков. Все, что здесь говорилось, подвергалось насмешкам, не откладываясь в памяти. Идея Натали — выпускать меховые изделия для удачливых и деловых женщин — родилась именно здесь после веселой беседы и большого глотка ирландского виски. Взрослые мальчики с солидными чековыми книжками приглашались чуть позже. Это тоже были подающие надежды ребята. Их роль заключалась в том, чтобы немного потанцевать с девушками, проводить их домой и предложить свою руку и сердце, если того пожелает их избранница. Почти каждая из подруг Натали по клубу обрела свое место под солнцем, а Линн Браун стала ее адвокатом. Натали надеялась, что эта женская «мафия» в скором времени станет влиятельнее, чем гангстерская или правительственная. Однажды новость, шепотом переданная Натали ее подругой, позволила ей нагло войти в личный кабинет главы банка, где она служила, и заставить его пойти на риск. Риск оправдался, король наградил «гадалку», рейтинг Натали круто пошел вверх…

По поводу брака Натали с Уоллесом Невски и образования фирмы «Котильон» был созван срочный военный юмористический совет.

— Зачем тебе этот старый пархатый еврей-скорняк?

— В торговле пушниной нет законов… Закон тайги — медведь-хозяин… — Это говорила Линн Браун, специально выучившая русскую поговорку.

— Втроем вам будет тесно в одной постели с Дианой Дарби!

Но тогда Натали была непреклонна и убедила подруг в своей правоте. В этой дружеской компании тебя могли раздеть донага, обмазать дегтем, обвалять в пухе и перьях, сжечь на кресте и протянуть руку, если ты тонешь, приласкать, успокоить, дать миллионный кредит без залога.