Наконец Поль ложится в постель, заползает под москитную сетку, укрывается ею, поворачивается лицом к Ренни. Видно, что он безумно устал. Сейчас он больше всего похож на обычного провинциального обывателя. Для полноты картины не хватает только пижамы в полоску и сердечного приступа. Хотя Поль не из таких. Просто у Ренни воображение разыгралась из-за пережитых треволнений. У нее наконец созрело решение, о котором Поль не догадывается. Она уедет отсюда. Завтра днем она сядет на судно, а то, что отделяет ее от этого момента уже пустяк, пустая трата времени. Может, она скажет, что у нее разболелась голова. Что ей нужно отоспаться.

Как говорят юристы, сомнения всегда толкуют в пользу ответчика. При отсутствии улик можно оправдаться, или это только теория? Ренни многим обязана ему. Поль вернул ей себя, веру в свое тело. Возможно, он и не подозревает об этом. Ренни обнимает его. В конце концов ей удобно и уютно. По-доброму.

— Что тебе снится? — это ее последнее желание, это она действительно хочет знать.

— Я же тебе говорил.

— Ты лгал.

Какое-то время Поль не отвечает.

— Мне снится яма, — произносит он.

— А еще? — продолжает допытываться Ренни.

— Больше ничего. Просто выкопанная в земле яма, довольно просторная, вокруг растут деревья. Я иду к ней… На краю навалена груда обуви…

— А дальше?

— Дальше я просыпаюсь.

Ренни слышит какие-то звуки, но не может понять, что они означают. Ей кажется, что это дождь. Но к шуму дождя примешивается что-то непонятное. Поль выскакивает из постели раньше, чем она успевает что-то сообразить. Ренни идет в ванную, заворачивается в большое полотенце. Кто-то отчаянно стучит в дверь, раздаются голоса.

Она выходит в гостиную. Посреди комнаты стоит совершенно голый Поль, на нем повисла Лора. На ней нет сухой нитки, с платья стекает вода.

Ренни застывает с открытым ртом, придерживая полотенце. Поль отрывает от себя Лору, трясет ее за плечи. Ренни ничего не понимает из ее бессвязных выкриков.

— Что случилось? Ей плохо?

— Миногу убили, — отвечает Поль поверх Лориной головы.

Ренни холодеет от ужаса. Не может быть. В это так же невозможно поверить, как если бы он сказал, что на землю высадились марсиане. Это розыгрыш. Глупая шутка.

— Они стреляли в спину. В затылок. Прямо на дороге, — говорит Лора.

— Кто бы это мог быть? — Ренни думает о спутниках Миноги, о трех незнакомцах в зеркальных очках. Ей необходимо чем-то занять себя. Надо напоить Лору чаем.

— Одевайся, — говорит ей Поль.

Лора опять плачет.

— Суки, как они могли решиться на это.

Закрытый гроб с телом доктора Миноги стоит в гостиной. Он сколочен из темного дерева, без всякой вычурности. На крышке гроба — пара раскрытых ножниц. Ренни не знает, являются ли они частью какого-то незнакомого ей ритуала, или их просто кто-то забыл.

Гроб возвышается на двух стульях посреди комнаты, как на театральных подмостках, будто символ чего-то непоправимого, что произошло в какой-нибудь нравоучительной пьесе. Только непонятно, в чем мораль. Кажется, сейчас крышка откинется, и оттуда, как чертик, выскочит живой и невредимый Минога и присоединится к собравшимся. А все происходящее окажется не более, чем веселой шуткой. Только все знают, что этого не произойдет.

Кроме Ренни в комнате еще много женщин, они сидят кто на стульях, кто на полу, у многих на руках спят дети. Некоторые стоят, прислонившись к стене. Уже час ночи. Через открытую дверь видно, как на кухне хозяйничают другие женщины: они варят кофе, расставляют тарелки для еды, которые принесли с собой. Это так похоже на Грисвольд, когда хоронили ее бабушку. Только в Грисвольде ели после похорон, а не до, и в церкви устраивали отпевание. Здесь, похоже, не соблюдаются подобные обряды. Одна начинает, ей вторят другие, кто-то играет на губной гармошке.