Телесные повреждения - Маргарет Этвуд (1994)

Это длилось целую неделю. Они пребывали в эйфории, держались за руки на улицах, занимались любовью днем, закрывая от солнца деревянные ставни на старых окнах, их кусали мухи, не было ничего, что бы их не развлекло, они покупали подозрительного вида кексы и странные зажаренные предметы на придорожных лотках и беспечно их поедали, почему бы и нет? В маленьком парке они обнаружили табличку, которая гласила: «Те, кого застанут в парке неправильно сидящими, будут наказаны властями».

— Но этого же не может быть, — сказала Ренни. — Мы, наверное, неправильно перевели. Что значит «неправильно сидящими»?

Они гуляли по ночам по людным улицам, любопытные и бесстрашные. Однажды во время фиесты мимо них пробежал человек, балансируя плетеной корзиной на голове и, выстреливая в воздух ракеты и шутихи.

— Это ты, — сказала Ренни. — Мистер Главный Электрик.

Она любила Джейка, она любила все. Она ощущала, что ходит по зачарованному кругу: ничего не могло ее задеть, их задеть. Тем не менее, даже тогда она чувствовала, как круг сужается. В Грисвольде верили в то, что все в конце концов уравновешивается. Если тебе в какой-то из дней повезло, то назавтра будет все наоборот. Везенье было несчастьем.

И все же Ренни не хотела чувствовать себя ни в чем виноватой, ее безоблачный настрой не могли омрачить ни калеки, ни нищие женщины в отрепьях и лохмотьях, с ввалившимися щеками, как бывает у тех, кто потерял зубы, с вялыми грудными детьми на руках, даже не смахивающие с головы мух, стоящие, казалось вечно, с протянутыми руками, как будто высеченные из камня. Она вспомнила рассказы о людях, которые калечили себя и даже своих детей, чтобы вызывать у туристов жалость, или это было в Индии?

В конце недели Джейка, как и всех приезжих, настигла «Месть Монтессумы». Ренни купила ему бутылку сладкой розовой микстуры в аптеке за углом, пройдя сквозь строй причмокивающих ртов. Выпить ее он выпил, но лежать не стал. Он не хотел, чтобы она куда-нибудь ходила без него, он не хотел ничего упустить. Он сидел на стуле, держась за живот и в промежутках бегая в ванную, а Ренни тем временем советовалась с ним по поводу своей статьи «Мексико-сити дешевле, чем вы можете помыслить».

— Предполагается, что я напишу еще эту вторую статью для «Пандоры». О мужской боли. На что это похоже? В чем разница?

— Мужской что? — переспросил Джейк, ухмыляясь. — Ты же знаешь, что мужчины не чувствуют боли, разве что, когда режутся во время бритья.

— Только что обнаружили, что чувствуют, — настаивала она. — Все проверено. Представлены протоколы. Они морщатся, иногда вздрагивают. Если действительно туго, хмурят брови. Давай, будь хорошим мальчиком, намекни мне. Где болит сильнее всего?

— В заднице, — сказал Джейк. — Во время подобных бесед. Довольно этих спонтанных изысканий.

— Это мой хлеб, — сказала она, — благодаря этому я еще не на улице. Где бы я была сейчас, если бы не это? Твоя задница бы не болела, если бы ты так не пыжился, сидишь, как аршин проглотил.

— Это не аршин, это внутренний стержень, я его заработал, притворяясь гоем. Девушки никогда не понимают разницы.

— Разве что между внутренним и внешним, — сказала она. Она уселась к нему на колени, свесив ноги по бокам и начала лизать его в ухо.

— Имей сострадание, — сказал он. — Я слабый человек.

— Проси пощады. Так как, мальчики плачут? У нас есть способы заставить тебя говорить. — Она стала лизать другое ухо. — Ты не бываешь слишком слабым, — сказала она. Она расстегнула пуговицы у него на рубашке и запустила руку внутрь. — Такие пушистые не бывают слишком слабыми.

— Долой неуемные женские антимужские желания. Вас всех надо запереть в клетки, — сказал он.

Он обнял ее, и они медленно закачались туда-сюда, а за деревянными ставнями где-то звонил колокол.