Телесные повреждения - Маргарет Этвуд (1994)

Ренни выключает звук и концентрируется только на изображении. Над Лорой определенно можно поработать. Она, к примеру, сильно выиграет от хорошей стрижки и укладки, и ей нужно хотя бы немножко отрастить брови. То, что она выщипывает их в такую ниточку, расширяет лицо. Ренни представляет ее лицо в очерке о макияже, до и после, с серией промежуточных фотографий, иллюстрирующих процесс. Лору выщипывают, покрывают кремом, красят и одевают в свитер от Нормы Клейн. После этого ее можно отвести на ланч к Уинстону. Единственное, чему ее придется научить, это не открывать рта.

Они сидят под металлическим зонтиком за одним из белых круглых столиков в патио у Дрифтвуда. Лора спиной к солнцу, Ренни в тени. Остальные столики слабо заполнены белыми людьми, ярко-розового оттенка разной интенсивности, одна пара похожа на индусов. Официанты черные и коричневые, архитектура выдержана в стиле придорожного модерна, балконы снабжены пластиковыми панелями зеленого и голубого цвета. На краю патио возвышается дерево, сплошь в красных цветах с огромными лепестками, похожими на гигантский сладкий горошек. Вокруг них порхает с десяток колибри. Снизу, по другую сторону изгибающейся каменной стены, волны разбиваются о скалы. С Атлантики дует свежий ветер. Справа широкий пляж, без всяких рыбьих голов. Он совершенно пустынен.

Лора заказывает еще один коктейль. Ренни не выпила и половины, но тоже заказывает.

— Кто платит? — спрашивает Лора чересчур невинным тоном.

— Я, — говорит Ренни, которая предчувствовала, что платить придется ей.

— Вы можете записать это в счет редакции, предлагает Лора. — Разве в журналах не за все платят?

— Не всегда, — говорит Ренни. — Но я могу списать это в графу расходов. Мы можем сделать вид, что я беру у вас интервью.

— Списать, — произносит Лора. — Боже.

Ренни не может понять, вызвало это у нее восторг или отвращение.

— Такие, как вы, как раз на том и держатся, — говорит Лора.

Ренни не любит становиться объектом подобного рода умозаключений, она не любит, когда ее причисляют к мифической группе с ярлыком «такие, как вы». Она не выносит чувства собственной правоты в людях типа Лоры, которые считают, что поскольку у них было тяжелое детство или не так много денег, как у остальных, то они в некотором роде выше остальных. Ей хочется применить один из своих безотказных приемов. Она облокотится на стол, снимет очки, уставится в Лорины голубые фарфоровые глаза, которые умудряются одновременно выражать обиду и тайную радость, и скажет: «Почему вы так агрессивны?» Но у нее ощущение, что с Лорой этот номер не пройдет.

Она прикидывает, а что если расстегнуть платье и продемонстрировать шрам. Если уж предлагается игра в «бедняжку-меня», то это, безусловно, козырная карта, но Ренни не хочет превращаться в человека, использующего свои физические недостатки для получения социальной выгоды.

Она понимает, что не следовало завязывать знакомство на этой лодке, не надо было ей проявлять интерес к осмотру других отелей и лучше бы настоять на такси вместо того, чтобы слушать Лору, которая утверждала, что знает людей, и зачем позволять себя грабить, когда можно проехать бесплатно? «Ездить бесплатно, это мой пунктик» — сказала она. Мать Ренни любила говорить, что такой вещи, как бесплатный проезд, не существует.

Бесплатный проезд обернулся побитым пикапом с двумя желтыми глазами, нарисованными на капоте. Он вез туалетную бумагу, и им пришлось сидеть сзади на ящиках, взгромоздясь на них как королевы мусора. Группки людей махали им вслед и весело кричали, когда они проезжали мимо. За городом дорога стала неотвратимо ухудшаться, пока наконец не выродилась в колею из потрескавшегося и разбитого бетона. Водитель гнал как можно быстрее, и каждый раз, когда они попадали в выбоину, Ренни чувствовала как верхушка позвоночника продырявливает ей череп.