Дикие - Ширли Конран (1993)

Из-за полузакрытых век Пэтти наблюдала за растущим возбуждением Сюзи и это возбудило саму ее даже больше, чем ее когда-либо возбуждал какой-либо мужчина, — эта необычайная нежность, ощущение чувственности и опьяняющей уверенности контроля, способность дать максимальное удовлетворение тому, кого она любила. Пэтти поразило, что у нее пропало беспокойство и появилась спокойная уверенность. Она не ощущала ни беспокойства, ни недостатка в общении.

Не было нужды спрашивать: «Тебе было хорошо?» Она знала, что было хорошо; мягкая эротичность полностью отличалась от секса с мужчиной.

По мере того как ее тело наполнялось теплом, Сюзи ощущала себя исступленной, любимой и защищенной. Она не выдержала бы, если бы Пэтти пришлось остановиться. Она не была уверена, что смогла бы выдержать, если бы Пэтти продолжила. Затем по ее телу разлился удивительный поток наслаждения, а к кончикам пальцев ног и рук побежали приятные покалывания, и она подумала:

«Это не может продолжаться». Но это продолжалось и становилось все лучше.

Дотрагиваясь до Сюзи и видя, как ее тело изгибается дугой и вздрагивает и как она задыхается от удовольствия, Пэтти испытывала невероятное наслаждение. Сюзи зарыдала от счастья, она упала на песок и почувствовала, что голубое небо наклонилось над ней, а ее тело обмякло. Но Пэтти, опьяненная властью над ней, не позволяла ей передышки.

Тихий голос внутри Пэтти укорял ее: «Ведь прошло всего четыре недели с того дня, как жестоко убили твоего мужа. Ты ведь любила его, не так ли? Что же ты за человек, если изменяешь ему так быстро после его смерти? А изменять с женщиной позорно вдвойне. Тебе должно быть стыдно за себя!»

Сюзи сочувствовала Пэтти, прошептав:

— Я должна заставить тебя почувствовать… так, как ты заставила почувствовать меня. Пэтти прошептала:

— Лежи тихо. — Она вытянулась, опершись на один локоть. Она ведь раньше видела это тело и восхищалась им, но прежде ей никогда не приходило в голову дотрагиваться до него. И вновь руки Пэтти заскользили по высоким, шелковистым грудям Сюзи, как будто они были ее собственными.

Сюзи чувствовала себя так, будто была первой женщиной на земле, будто только что была сотворена. Пэтти дотрагивалась до нее с деликатностью, с растущей уверенностью и умением до тех пор, пока Сюзи не ощутила, как в ее тело входит дневная жара и как оно становится частью и этого дня, и этого солнца, и этой жары. Каждая частичка ее существа возбудилась так, как ни один мужчина не возбуждал ее раньше. В их любовном акте было более полное, невысказанное понимание, чем она когда-либо чувствовала с мужчиной. Не было необходимости говорить ни слова.

Стоя на коленях, Пэтти наклонилась над Сюзи, которая лежала спиной на теплом песке. Сюзи начала деликатно водить пальчиками по позвоночнику Пэтти. Каждая женщина могла чувствовать запах другой, когда Пэтти медленно опустилась и их тела соприкоснулись. Сюзи, дрожа, выгнулась вверх, чувствуя, как ее тело тает от страсти.

Они плотно держали друг друга, задыхаясь, забывшись в экстазе, касаясь лиц и рук, бедер и грудей с нежностью бабочек. Их объятия были нежными, настойчивыми и полностью раскрепощенными. Их руки и ноги переплетались друг с другом, как змеи. То, что теплая чувственность была запрещенной, добавляла дрожи их объятиям. Сюзи чувствовала, будто их тела вдруг расплавились в этой жаре.

Пэтти поражало, что то, чем они только что занимались, ощущалось так естественно. Она подумала, а не была ли любая женщина гетеросексуальной по самой своей природе, над ними довлел запрет касаться друг друга, не говоря уже о том, чтобы заниматься любовью с особами своего же пола?

Пэтти тихо прошептала:

— Я никогда не делала этого раньше.

— Я тоже, — прошептала Сюзи. — Это было… легко.