Незабудки для тебя - Нора Робертс (2014)

— Да ты и сейчас под кайфом! Ты думаешь, я слепая или просто дура?

— Да нет же! Клянусь тебе! Просто… ну, приняла немного, самую чуточку, потому что страшно нервничала перед встречей с тобой. Я знала, ты будешь на меня сердиться. — По щекам ее, прокладывая себе путь в слое тонального крема, заструились слезы. — Лина, милая, пожалуйста, дай мне шанс! Я изменилась! Теперь по-настоящему изменилась! Вот увидишь!

— Это я тоже слышала. — Со вздохом обреченной Лина взяла с комода сумку и достала пятидесятидолларовую бумажку. — Вот. — Она сунула купюру в руку Лилибет. — Бери, садись на автобус и катись отсюда куда подальше. И больше не возвращайся. В моей жизни тебе места нет. И не будет!

— Детка моя, почему ты так груба со мной? Не можешь же ты в самом деле быть такой жестокой!

— Еще как могу. — Лина подхватила сумку матери и выставила ее за порог. — Это у меня наследственное. Больше ты от меня ничего не получишь. А теперь убирайся, или, клянусь, я тебя сама вышвырну!

Гневно выпрямившись, Лилибет промаршировала к дверям — живое воплощение оскорбленных материнских чувств. Деньги, впрочем, незаметно исчезли у нее в сумочке.

С порога она бросила на Лину злобный взгляд.

— Я никогда тебя не хотела!

— Если так, то мы в расчете — я тоже никогда не хотела иметь такую мать!

Лина захлопнула дверь, едва мать переступила через порог, и заперла ее на ключ. Медленно опустилась на пол, обхватила себя руками и беззвучно зарыдала.

Сначала Лина собралась отменить сегодняшний ужин с Декланом в Доме Мане, но, поразмыслив, решила этого не делать. Это значило бы признать, что мать по-прежнему властна над ее жизнью, что она до сих пор может причинять ей боль.

Нет, ей надо отвлечься. А если она останется одна в квартире и будет страдать, то уж точно ей не удастся отвлечься от горьких мыслей. Надо как-то пережить эту ночь, а наутро Лилибет исчезнет и из ее мыслей, и из жизни.

Дом Мане снова ее удивил. Трудно было сказать, что изменилось в нем на этот раз, но определенно он выглядел каким-то… более реальным, что ли. На него приятно было смотреть и приятно думать, что порой случаются и перемены к лучшему.

За долгие годы она привыкла воспринимать Дом Мане как особняк-призрак, как что-то навсегда похороненное в прошлом.

Но сейчас, когда новые, свежеокрашенные ступени чередовались с облупившимися старыми, когда одни окна еще томились под слоем пыли, а в других мягко отражался свет, дом стал совсем другим — в нем пробуждалась жизнь.

Новый хозяин возвращал его к жизни.

В саду, пусть все еще запущенном, цвели цветы, а на галерею Деклан водрузил огромный глиняный горшок, в котором росли бегонии.

Должно быть, Деклан сам их посадил, думала Лина, направляясь к двери. Он из тех, кто любит все делать своими руками. Особенно когда трудится для себя.

Любопытно, пришло ей на ум, а ее он тоже считает «своей работой», над которой трудится не покладая рук? Очень может быть! Непонятно только, злит ее это или забавляет.

Вошла она без стука, рассудив, что они с Декланом уже достигли той близости, когда формальности становятся излишни.

Вошла… и остановилась, пораженная благоуханием цветущих лилий. Огляделась вокруг. Со времени ее последнего визита Деклан поставил в холле симпатичный старинный столик, пару кресел с прямыми спинками, и — тут она невольно заулыбалась — огромную керамическую корову!

На чей-то вкус глупо, на чей-то очень мило, подумалось ей. Во всяком случае, этот дом больше не выглядит ни мрачным, ни пустынным!

— Деклан!

Она заглянула в гостиную, отметив и здесь кое-что новое. Но Деклана там не было. Зашла в библиотеку и остановилась перед каминной полкой с тяжелыми подсвечниками…

Почему у нее вдруг задрожали руки? И почему старинные, потемневшие от времени подсвечники кажутся ей такими знакомыми?