Песчаные замки - Луанн Райс (2007)

— Мы… расстались с тобой за несколько лет до поездки в Ирландию…

— Объясни, — попросил он с ошеломленным видом, будто она окатила его ледяной водой.

— Ты даже не понял, — всхлипнула Хонор. — Поехал в Ирландию оплакивать своих предков, семьи, распавшиеся из-за голода, иммиграции. А ведь мы тоже расстались. Улетучилось все, что для меня имело значение — искусство, любовь, ты — все, что казалось мне вечным моим достоянием.

— Может быть, его можно вернуть.

— Разве не понимаешь, что это для меня значило? Я тоже была художницей, преданной своему искусству! После рождения девочек решила поставить на первое место семью. Очень тебя любила.

— И я тебя тоже, — растерянно заявил он. — Скажешь, нет?

— Когда ты отправился на Лабрадор фотографировать в самый короткий день года северное сияние, а потом задержался, снимая рождественские бураны, я сидела одна дома с девочками, скучавшими по отцу. После этого ты отправился в Черчилль строить из снега пещеру, ледяной дом, подкарауливать семейство полярных медведей… пока твое собственное семейство за тебя беспокоилось и боялось, воображая, как ломается ветка за веткой…

— Хонор…

— А поездка в Ирландию, — продолжала она. — Я ждала ее с той самой минуты, как мы нашли шкатулку, с той минуты, когда ты выпрашивал у меня обещание ехать с тобой… Но я с тобой не поехала, Джон. Ты уехал один. Лазил по останкам голодных пароходов с Грегори Уайтом, с которым познакомился в доках. Там с тобой был он, а не я.

— В тот страшный день я все погубил…

— Ты не слушаешь! — воскликнула она. — Это случилось не в тот день! В Баллинкасле разрешилось то, что происходило с нами долгие годы!

— Хочешь сказать, между нами все кончено? — спросил он.

С колотившимся сердцем она смотрела на него, видя в ответном взгляде дикое бешенство. Безумная любовь постоянно ввергала Джона в опасности, и теперь было видно, как вызывалась из глубины души. Даже после всего случившегося, даже сейчас, Хонор не могла ответить на вопрос. Выбежала из кухни, бросилась в мастерскую, захлопнула за собой дверь. Села перед мольбертом, глядя на изображение Баллинкасла, и не двигалась, пока не увидела, как он вышел из дома и направился вверх по холму к берегу. Сердце бешено стучало. Она схватила кисти, рванулась к холсту, будто могла изобразить на нем их настоящую жизнь.

Или вообще всю ее закрасить.

Глава 20

На следующий вечер, как обычно, Реджис заканчивала свою смену в «Рае». Она страшно устала, накладывая мороженое; ноги ныли, лицо онемело от улыбок клиентам. Но больше всего ее беспокоила мать. Вот уже несколько дней почти не выходит из студии. Слышно, как плачет за запертой дверью. Когда на днях Реджис рассказала об этом Питеру, он выслушал с неудовольствием и заявил, что во всем виноват ее отец, он отравил жизнь семьи Салливан. Реджис тогда очень пожалела о своем признании и о том, что сдержалась и не влепила ему пощечину.

Кажется, в данный момент все плохо. Желудок у нее сжался в тугой комок; она могла бы поклясться, что в свои двадцать лет была самой молоденькой девушкой, страдающей от язвы, артритных косточек на стопах, от щемивших сердце болей глубоко в спине. Реджис переступала с ноги на ногу, стараясь найти удобное положение, надеясь облегчить боль, которая ничуть не слабела. К счастью, было уже без пятнадцати восемь — в восемь смена закончится.

Очередь двигалась быстро. Реджис с компаньонками обслуживали семьи, туристов и пляжных гуляк. Гирлянды ярких разноцветных лампочек, развешенные на деревьях, раскачивались на ветру. Она приметила Питера в компании парней из Хаббард-Пойнт, столпившихся возле старого «понтиак-файерберда», принадлежавшего отцу Мэтта Донована, ожидавшего, когда она освободится. Там были Крис, Джош, Анджела с Майком, но никаких Хейли, Джимми и, что ее особенно радовало, никакой Алисии.