Радость и боль - Энн Мэтер (1995)

— И тем не менее, — сказала она. — У меня есть контракт, и, без сомнения, найдется кто-нибудь, готовый защитить мои интересы.

Он наклонился вперед, его гнев, как обычно, едва удерживался под оболочкой спокойствия:

— Вы что, пытаетесь мне угрожать, Лора?

Лора вздохнула.

— Угрожать?

— Да, угрожать! — Некоторое время он изучающе смотрел на нее. Затем отодвинул кресло назад и встал. — Поймите, что деньги, полагающиеся вам за эти четыре недели, могут стать вашими теперь же.

— Мне не нужны ваши деньги, — резко ответила она.

Рафаэль с минуту продолжал смотреть на нее, потом его глаза метнулись в сторону двери.

— Ах, я начинаю понимать, — медленно сказал он, — вы не хотите так внезапно уезжать из имения Мадралена, когда здесь складываются обстоятельства, которые дают вам преимущество, не так ли?

Лора растерялась.

— О чем это вы?

Он наклонился в ее сторону.

— Да о нашем общем знакомом, о Педро Армесе, сеньорита. — Он ударил кулаком по ладони. — Ну, он, разумеется, проявит огромный интерес к вашему контракту и его пунктам!

— Не будьте смешным, — воскликнула Лора, теряя терпение, — вы же прекрасно знаете, что у вас все карты в руках! И вам некого проклинать, кроме самого себя! Вот хотя бы Карлос! Ваш собственный сын! Я сомневаюсь, что вы вообще замечаете его существование! — Она неуверенно поднялась. — Ну, ладно, ладно, я уйду! Но когда ваш сын восстанет против вашего деспотизма, не обвиняйте в этом никого, кроме себя!

Рафаэль схватил ее за руку.

— Никто не смеет так разговаривать со мной, сеньорита!

— А следовало бы! И перестаньте называть меня сеньоритой! Мое имя Лора, как вам хорошо известно. Я не знаю, что с вами случилось, но вы стали каким-то закомплексованным. Как картина, которая покрыта пленкой! Вы не можете сквозь нее нормально смотреть на краски. Не знаю, в каком мире вы живете, но это другой мир, не этот.

— Боже мой! — пробормотал он. — У вас язык, словно нож.

— Может быть, и в этом вы тоже виноваты!

— Что вы хотите этим сказать?

— Вы знаете, что я хочу сказать! — Она сверкнула глазами. — Вы и ваши испанские обычаи, эта гордость и самоуверенность — все это ничего общего не имеет с гуманностью! Ну, вы женились на Элене! Ладно, но теперь она мертва, и, увы, ни я и никто из нас ничего тут не может поделать — ее не вернуть! Если вы уж так сильно ее любили, то вам в Лондоне следовало бы тратить время на письма к ней, а не на то, чтобы разрушать ту единственную жизнь, которая у меня есть!

— Ты сука! — прорычал он, и его пальцы впились в ее руку. — Ты ведьма!

Лора испугалась не гнева, горящего в его глазах, а перемены в его поведении. Его прикосновение, хотя дикое и грубое, сообщило ей тепло его тела, а его пальцы, сжимавшие до синяков ее руку, действовали на нее возбуждающе. Ее взгляд остановился на его губах, они оказались достаточно близко, чтобы можно было ощутить его горячее дыхание. В нем всегда была эта твердость, придававшая ему привлекательность, и худые пальцы, сжимавшие ее руку, тоже были сильными и загорелыми. На нем была темно-синяя рубашка из плотного шелка с открытым воротом, открывавшим стройную шею и загорелую кожу на груди, густо покрытую темными волосами. Все в нем взывало к ее женскому началу, и она отчетливо припомнила ощущение этого стройного, гибкого тела, прижимавшегося к ней, требовательное прикосновение его рта, когда он был охвачен страстью, и ласкающие движения его рук. Конечно же, он был способен заставить желать его, и для этого достаточно было одного только взгляда. На его губах появилось почти чувственное выражение, и тут он внезапно и резко оттолкнул ее, так что ей пришлось вцепиться в стол, чтобы не упасть.

— Уйдите! — произнес он низким голосом, отвернувшись от нее и проводя пятерней по волосам. — Не из Мадралены! Только из этой комнаты!

Вся дрожа, Лора спросила:

— А моя работа?