Камень любви - Валентина Мельникова (2014)

А сибирская деньга бежала рекой, переливаясь из кулака в кулак, из сумы в суму с Катуни и Чулыма, Лены и Тунгуски, Енисея и Ангары в одном направлении — на запад, в Россию, в государеву казну. Сколько сквозь дыры просачивалось и оседало в кошелях дьяков, мытарей, корчемной стражи, воевод и царских вельмож — и вовсе неведомо. Не зря пословица в народе гуляла: «Украдешь на грош — раздавят, как вошь, украдешь сто тысяч — не велят и высечь!»

Начиная с осени и по весну, пока лед держался на реках, от дыма к дыму и от села к селу, от всех сибирских городов и деревень в Москву, а затем и в новый град Петров — Санкт-Петербург, везли купеческие поезда воск и сало, пеньку и соленую рыбу, мед и мороженую ягоду, сафьян и воловьи кожи, ревень, соль и всякую всячину. Везли мягкую рухлядь — тайно и явно, а обратно — табак и вина фряжские, персидские и хивинские ковры, шали из Кашмира, бухарские тонкие сукна, шелка и бархаты…

Не все возвращались домой живыми. Замерзали в снегах, погибали от голода и цинги, дубинок и топоров разбойников, волчьих зубов…

Мешали крепко сибирской торговле азиатские купцы — бухарские да китайские. Товары у них и прочнее были, и надежнее, и красивее. Сибиряки — и русские, и инородцы — наперебой скупали у них ткани, ковры, посуду. Но торговля та шла в ущерб казне. Китайцы испокон века налоги не платили, а бухарцы, пробираясь по тайным обходным тропам, оставляли с носом таможенные заставы и корчемных объездчиков. У корчемников, скрытно, без оплаты акцизов, проносивших вино, пиво, табак, соль, повсюду были свои люди, которые предупреждали о казачьих засадах. Но — самое главное — вся эта жадная до наживы орда требовала за свои товары меха. Вопреки угрозам и указам царя тайная торговля мягкой рухлядью процветала, и сколько ее уходило мимо казны — то никому не ведомо. Но зато сибиряки носили белье из азиатской бязи, а по праздникам наряжались в шелковые рубахи и платья из китайской фазы. И платки женские, и ризы священников шили из китайской голи. Китайской же тушью писали на бухарской бумаге подьячие и писари в съезжих избах, ею строчились челобитные и жалобы, злые наветы и прочие ябеды, чертились планы острогов и рисовались карты сибирских земель.

И все-таки, несмотря на контрабанду и воровство, в казну из Сибири поступало ясачной пушнины почти на миллион рублей. Мягкая рухлядь, добытая трудом таежного охотника, создавала богатства русского двора. За ее счет испокон века покупались заморские яства и вина для трапез, разноцветные кафтаны и платья, в которых знать щеголяла при дворе. Копившиеся в казне груды золота и серебра приобретались за меха в Европе и Бухаре и приводили в изумление иностранцев. Соболями и лисицами издавна платили цари монахам и попам за молитвы о здравии своем и об упокоении предков, за воинские победы, верность слуг и покорность холопов. Той же казною российская власть издавна привечала как византийских, так и греческих мудрецов, чтобы усерднее ратовали против всяких уклонений от православия.

Петр Алексеевич задумал построить новую Россию, но потребовалось и того больше золота и серебра, чтобы чеканить деньги на содержание регулярной армии, строительство кораблей и заводов, возведение новой столицы в чухонских болотах. И снова текла мягкая рухлядь за границу рекой… Пока полноводной рекой, но истощалась сибирская тайга, кочевал соболь все дальше на восток, и уже рыскали по горам, по долам опытные рудознатцы и ушлые старатели. Искали золото-серебро, железо и медь, ибо понимал Петр, что без собственных запасов невозможно построить могущественную империю и противостоять Европе в борьбе за мировое влияние…

Глава 34

Мирон перевел взгляд за Абасуг, на сопки. Трава там порыжела от неимоверной летней жары, но осень уже вступила в свои права, расцветив пурпурными пятнами редкие березовые колки по склонам, кусты боярышника и шиповника в ложбинах.