Камень любви - Валентина Мельникова (2014)

Айдына приняла от Бауэра кубок с вином, на дне которого лежала золотая монета, отпила из него и передала Мирону. Не спуская глаз с княжны, он допил вино, а затем протянул ей с ножа ломоть еще теплого хлеба. Айдына и хлеб отведала, а затем приложила ладонь к груди, обвела взглядом всех и сказала негромко, но решительно:

— Я — Айдына, шертую [49]по своей вере и за весь род Чаадара великому Белому Царю. И потому быть мне и всему моему роду под его государевой высокой рукой в вечном ясачном холопстве без измены. И служить мне государю своему царю во всем по правде без лукавства и хитрости. И стоять за государя своего со всем народом Чаадара там, где государем велено будет на службе стоять, не щадя головы своей и до смерти. В бою не изменять, ни к какому дурному и воровскому злому умыслу не приставать и ясак ежегодно давать от кыштымов, что в прежних годах великим государям ясаку не плачивали. На том на всем государю Белому Царю шертую. Что в сей книги писано, по тому мне так и поступать.

И приложила родовую тамгу к шертовальной записи.

— С Богом! — сказал князь и перекрестился, а затем поднес Айдыне саблю для борьбы с врагами и нагайку для наказания непокорных — то, что подтверждало согласие обеих сторон жить в мире и служить одному Отечеству. А следом вручил знамя, на котором были вышиты солнце и слова: «Никому не уступает» — напоминание мунгалам и джунгарам, что за чаадарским народом теперь стоит сила Российского государства.

— Мой народ верит тебе, Мирон, — сказала Айдына, принимая знамя.

Перевела дыхание и уже тише добавила:

— Я тоже верю, и наш сын верит…

— Чей сын? — оторопел Мирон. — Что ты сказала? Повтори!

— Твой сын, и мой, — Айдына прищурилась. — Ты должен знать о нем.

— Мой сын? — Мирон оглянулся, обвел всех взглядом, словно искал подтверждения, что не ослышался, затем перевел его на Айдыну. — Я думал, ты нашла себе мужа…

— Это твой сын! — произнесла она чуть громче. — Мирген вырастет настоящим воином и будет управлять Чаадарским улусом, поэтому я не отдам его тебе, Мирон. Он сердцем и телом кыргыз, и только глаза у него твои, синие…

— Айдына! — Мирон шагнул к ней и, не обращая внимания на любопытные взгляды, взял за руки. — Это наш сын, Айдына, и мы будем растить его вместе. Хочу, чтобы ты стала мне доброй женой. Я ведь все время думал о тебе, тосковал…

Мирон что-то еще говорил — сбивчиво, взволнованно, забыв о том, что они не одни.

Айдына молчала, лишь улыбалась, а затем осторожно освободила ладони и отступила на шаг назад.

— Ты еще не взял сына на руки, а уже хочешь назвать меня женой. — И кивнула Ончас: — Подойди!

Та засеменила к ним, путаясь в подоле халата. Малыш на ее руках подпрыгивал от нетерпения, тянулся ручками к матери. Айдына приняла его и грустно улыбнулась Мирону.

— Я никогда не буду твоей женой, Мирон! Ты живешь по законам орысов, я — по законам Чаадара. Я поклоняюсь своим богам, ты — своим! Я шертовала Белому Царю, но не тебе, Мирон.

— Ты не можешь лишить меня сына!

Мирон заступил ей дорогу, протянул руки к малышу. И тот безбоязненно перекочевал к нему. Прижался черной кудрявой головкой к камзолу, потянул блестящую пуговицу в рот. Странные чувства овладели князем — волнение и теплота, нежность к этому крошечному, уже родному человечку. Он прижал мальчика к груди, не понимая, как такое могло случиться, почему ничего не знал, почему сердце не подсказало, что у него подрастает сынишка? И как посмел, даже в мыслях, уступить Айдыну Киркею? Но произнести вслух все, о чем думалось, все-таки не отважился. Правда, и сдаваться по такому случаю не собирался.

— В жилах нашего сына течет не только кыргызская, но и русская кровь, — сказал твердо Мирон. — Поэтому он должен жить по вере, которая дала русским силу прийти в эти земли и помогла удержать их. И тот, кто не принял крещения, слаб и беззащитен перед земными и небесными силами.