Левша на обе ноги - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2011)

По его мнению, сделать надо было вот что: однажды утречком вывезти старика на Вашингтон-сквер, после чего он — славный уроженец Теннесси — подвалит к Кэти и начнет приставать, а Тед выскочит из укрытия и объяснит наглецу, чтобы больше так не делал. Сперва на словах, а там уж дойдет и до кулаков.

— Понимаешь, я о чем? — излагал свой замысел Панда. — Наваляем друг другу за милую душу. С полицейским я договорюсь, чтобы не совался; мы с ним приятели. Потом ты мне под дых, и я прилег. Ты меня за шкирку — раз, подтаскиваешь к старому джентльмену, я извиняюсь и уматываю. Понял, о чем речь?

Предполагалось, что все завершится бурными изъявлениями благодарности со стороны мистера Беннета и немедленным снятием вето.

Тед идею одобрил. Он сказал, что это не план, а конфетка, и долго удивлялся, как до такого додумался человек, у которого, как всем известно, в голове сплошная кость. Панда скромно ответил, что с ним иногда случается. И все было хорошо, пока они не рассказали о своем замысле Кэти. Она пришла в ужас, объявила, что все это слишком опасно для дедушкиной нервной системы, и добавила, что, по ее мнению, Панда не самый подходящий друг для Теда. И вновь воцарилась безнадежность.

А однажды Кэти заставила себя сказать Теду, что им, наверное, лучше пока не видеться. Эти встречи только причиняют боль им обоим, сказала она. В самом деле, будет лучше, если он перестанет к ней приходить… на какое-то время.

К такому решению Кэти пришла после многих бессонных ночей. Она спрашивала себя, честно ли держать при себе Теда, зная, что надежды нет, в то время как отпусти она его — и он без труда найдет себе другую девушку и будет счастлив.

Тед подчинился, очень неохотно, и больше не появлялся в букинистическом магазинчике на Шестой авеню. Кэти ухаживала за мистером Беннетом. Старик совершенно обо всем забыл и только слегка удивлялся, почему это Кэти чуточку погрустнела. При всей своей самоотверженности Кэти была всего лишь человеком и потому ненавидела тех неведомых девушек, которые в ее воображении толпились вокруг Теда, улыбались ему, превозносили его и добивались, чтобы он окончательно ее забыл.

Понемногу проходило лето. Промелькнул июль, превративший Нью-Йорк в раскаленную печку. За ним настал август, и все удивлялись, как это они жаловались на июльское приятное тепло.

Вечером одиннадцатого сентября Кэти закрыла магазин и присела на ступеньки у входа, как тысячи ее сограждан, подставив лицо первому за два месяца ветерку. В тот день жара внезапно спала, и город упивался прохладой, как цветок, который наконец полили.

Из-за угла, где желтый крест над церковью Джадсона [13] озаряет своим сиянием Вашингтон-сквер, доносились детские вопли и смягченные расстоянием звуки неистребимой шарманки, наигрывавшей одни и те же мелодии на одном и том же месте с самой весны.

Кэти закрыла глаза и слушала. Был мирный вечер — такой мирный, что она даже на минутку забыла о Теде. И вот именно тогда она услышала его голос:

— Здравствуй, малыш!

Он стоял перед ней, руки в карманы, одной ногой на тротуаре, другою — на мостовой, и если он волновался, то по голосу этого никак нельзя было сказать.

— Тед!

— Он самый. Можно мне повидать старика на минуточку, Кэти?

На этот раз ей показалось, что она различила взволнованные нотки.

— Тед, это бесполезно. Правда.

— Вреда-то никому не будет, если мы с ним поболтаем, а? Я кое-что хочу ему сообщить.

— Что?

— Потом расскажу. Может быть. Он у себя?

Тед шагнул мимо Кэти в дом. На ходу он поймал ее локоть и сильно сжал, но не остановился. Тед вошел в комнату, закрыл за собой дверь, и Кэти услышала приглушенные голоса. И почти сразу, так ей показалось, прозвучало ее имя. Дедушка звал ее, громко и взволнованно. Дверь открылась, и появился Тед.

— Зайди к нам на минуточку, пожалуйста, — сказал он.