Левша на обе ноги - Вудхаус Пэлем Грэнвил (2011)

Сердце Альфа Брукса остановилось и тут же пустилось в галоп. Щеки густо покраснели. Челюсть отвисла, а по позвоночнику пробежала горячая волна.

— Ого!

Пальцы Альфа вцепились в воротник.

— Ну и дела!

Молочника обдало жаром с головы до ног.

— Ничего себе! Ее замели!

Он рванул душивший воротник.

Приходится признать: перед лицом суровых жизненных испытаний Альф Брукс проявил себя не лучшим образом. Позже, когда все уже было позади, он поразмыслил на досуге и сам это понял, но даже и тогда оправдывался, дерзко спрашивая мироздание: а что еще ему было делать-то? И хотя поначалу вопрос не принес покоя его взволнованной душе, при постоянном повторении он оказывал очень даже утешительное действие. Альф Брукс повторял его два дня с небольшими перерывами и за это время совершенно исцелился. На третье утро его клич: «Мо-ло-ко-о!» — звенел, как всегда, беспечно, а сам Альф был непоколебимо уверен, что в трудных обстоятельствах иначе и поступить было невозможно.

Ну вот подумайте: его, Альфа Брукса, знают и уважают в округе. Он ведет торговлю на самом завидном участке Баттерси, по воскресеньям поет в церковном хоре. Он, можно сказать, общественно значимая фигура! И он должен средь бела дня, у всех на виду признать знакомство с девицей, которую ведут под конвоем в участок?

Эллен подходила все ближе. Рядом с ней деревянно шагал констебль Плиммер. До нее осталось десять ярдов… семь… пять… три… Альф Брукс надвинул шляпу на глаза и прошел мимо, словно посторонний.

Удаляясь быстрым шагом, он испытывал странное чувство, как будто кто-то собирается дать ему пинка, но оглядываться не стал.

Констебль Плиммер сосредоточенно смотрел в пространство. Лицо у него было еще краснее, чем обычно. Под синей форменной курткой бушевали непонятные чувства. Что-то словно застряло в горле. Констебль глотнул.

Он остановился на всем ходу. Девушка смотрела на него безжизненно и вопросительно. Впервые за весь день их взгляды встретились, и констеблю Плиммеру показалось, будто застрявшее в горле разбухло так, что не вздохнуть.

У нее были глаза несчастного, загнанного зверька. Констеблю приходилось видеть такие глаза у женщин в Уайтчепеле. Такой была и та недоубитая жена, из-за которой ему сломали нос. Оттаскивая за шиворот человека, который чуть не запинал ее до смерти, констебль Плиммер успел увидеть ее глаза. Они были точно как у Эллен сейчас: измученные, безнадежные, и при всем том — ни единой жалобы.

Констебль Плиммер смотрел на Эллен, а она смотрела на констебля Плиммера. Поблизости детишки возились с собакой. В одной из квартир запела женщина.

— Кыш отсюда, — сказал констебль Плиммер.

Его голос прозвучал грубовато. Говорить было трудно.

Девушка вздрогнула.

— А?

— Кыш, говорю. Ноги в руки и пошла.

— Как это?

Констебль Плиммер насупился. Лицо у него было ярко-алым. Челюсть выдвинулась вперед, словно гранитный волнорез.

— Давай, иди уже, — прорычал он. — Скажи ему, что это шутка была. Я объясню в участке.

Она постепенно начала понимать.

— Значит, мне можно идти?

— Да.

— А как же? Вы меня в участок не поведете?

— Нет.

Эллен смотрела на него во все глаза и вдруг разрыдалась.

— Прошел мимо… Притворился, будто не видит… Он меня стыдится…

Девушка уткнулась лбом в стену. Плечи у нее вздрагивали.

— Так беги за ним, скажи…

— Нет, нет, нет!

Констебль Плиммер мрачно уставился себе под ноги, пиная тротуар.

Эллен обернулась. Глаза у нее покраснели, но она больше не плакала. Она отважно вздернула подбородок.

— Не могу я — после такого. Идем! Я… Мне на него наплевать.

Она с любопытством взглянула на констебля.

— А вы правда меня отпустили бы?

Констебль Плиммер кивнул. Он чувствовал, что Эллен не отрывает глаз от его лица, но упорно не встречался с ней взглядом.

— Почему?

Он не ответил.