Топ-модель - Кэтрин Коултер (2004)

— Как это набожно и благочестиво в твоих устах! — не без ехидства заметил он. — Впрочем, не стану с тобой спорить, Линдсей, хотя все-таки должен заметить, что ты вряд ли хорошо знала как ту, так и другую. Да что там говорить! Ты даже на Рождество не удосужилась приехать домой. А твоя бабушка, между прочим, очень ждала тебя и была жутко разочарована, когда ты не приехала. Если не ошибаюсь, она несколько раз упоминала об этом прискорбном факте, правда, Холли? Что же касается твоей матери, то она вообще не заметила твоего отсутствия, что, впрочем, вполне понятно. Как может пьяный человек замечать что-либо вокруг себя? — С этими словами он махнул рукой в сторону Холли.

Было такое ощущение, как будто занавес опустился в финале этой мрачной пьесы, а за этим занавесом осталось жуткое и мерзкое прошлое, которое никогда больше не появится на этой сцене. Прошлое осталось позади, оно ушло безвозвратно и никогда больше не будет теребить ее израненную душу. Линдсей медленно поднялась из-за стола, осторожно отодвинула стул и швырнула на стол салфетку. Она уже не ребенок и никогда не будет им. Настало время для решительных действий. Сколько можно бояться этого тирана! Она вполне взрослый человек и может делать то, что хочет, и то, что считает нужным в данный момент. А хочет она немедленно покинуть эту комнату, которая уже давно пропахла мерзостью и ничтожеством.

— В какое время завтра состоятся похороны? — спросила она с отсутствующим взглядом.

— В полдень, — отрезал отец. — Садись, Линдсей.

— Нет, покорно благодарю, отец. С меня достаточно. В церкви Святой Марии?

— Да. Садись, моя девочка, — грозно повторил он, понизив голос. — Все свои амбиции можешь оставить для Нью-Йорка, а я не позволю тебе демонстрировать в моем доме дурные манеры, которых ты нахваталась с детства. Господи, как ты сейчас похожа на свою покойную матушку!

— Благодарю, отец, — с поразительным спокойствием ответила Линдсей. — Доброй ночи, — обратилась она к Холли и Сидни и с чувством собственного достоинства вышла из столовой. Она шла медленно, стараясь во что бы то ни стало не ускорять шаг, не обратиться в бегство. Все нормально. Ей удалось одержать очередную и очень важную победу. Пусть знают, что она уже не маленькая девочка, а вполне взрослый человек с развитым чувством собственного достоинства и твердыми моральными принципами. Добравшись до своей комнаты, Линдсей вдруг обнаружила, что очень хочется есть. Слава Богу, что здесь есть боковая лестница, по которой можно спуститься на кухню.

У двери кухни она остановилась, услышав громкий голос миссис Дрейфус:

— Понимаешь, Дорри, их неспособность уважать людей переходит всякие границы. Это просто обезоруживает меня и сбивает с толку. Я ни за что не останусь здесь после смерти миссис Гэйтс. Как только пройдут похороны в эту пятницу, я сразу же вручу нынешней миссис Фокс прошение об уходе.

— Ей это не очень понравится, — с нескрываемым удовлетворением проворчала Дорри. — Ей придется самой убирать весь дом в следующие выходные. Да, боюсь, что это определенно вызовет у нее приступ бешенства.

Линдсей удовлетворенно ухмыльнулась. Слава Богу, что ее здесь не будет, когда Холли придется увольнять миссис Дрейфус.

— А у нашей Линдсей все прекрасно в Нью-Йорке, — неожиданно сказала повариха. — Мне говорили, что она прекрасно устроилась. С каких это пор она стала для них «нашей Линдсей»? Дорри никогда не угощала ее в детстве печеньем или сдобными булочками, как об этом часто пишут в сентиментальных романах или показывают в таких же сентиментальных кинофильмах. Линдсей хорошо помнила, что повариха выгоняла ее из кухни всякий раз, когда она заходила туда.

— Похоже на то, — неохотно согласилась с ней миссис Дрейфус. — И все же мне очень приятно видеть здесь Сидни. Она такая красивая, безупречная и совершенная в своих формах, что ее фотографии сейчас печатают почти во всех модных журналах.