Арифметика подлости - Татьяна Туринская (2016)

Когда, наконец, она добралась до полки, физрук стал подавать ей мячи. Это оказалось самым страшным моментом во всем восхождении. Нужно было не только повернуться на лестнице, ухватившись одной рукой за перекладину и прижавшись к деревяшке всем телом. После поворота надо было наклониться, рискуя свалиться с лестницы прямо на Кебу, а потом еще и ухватить, умудриться удержать одною рукой до подлости круглый, вечно выскальзывающий мяч, после чего с подлым мячом в руке преодолеть еще одну ступеньку вверх.

Пока разложила на полке со специальной рейкой, не позволяющей мячам скатываться, баскетбольные, руки-ноги дрожали так, что она едва удерживалась на лестнице. Романтика из головы улетучилась. Теперь хотелось не нежности и поцелуев с чужим женихом, а безопасности и твердого пола под ногами.

Однако надежды на безопасность не оправдались: покончив с одной сеткой, Кеба потянулся к другой. Там были футбольные мячи, которые следовало складывать на соответствующую полку. А та располагалась не прямо перед Маринкой, а слева, значит, к предыдущим упражнениям ей придется добавить еще и «потягивание в сторону с мячом в вытянутой руке». О нет, она этого не выдержит!

– Геннадий Алексеич, – взмолилась Маринка. – Давайте уже хватит, а? Я вторую сетку не потяну.

Ее мольба означала конец спектакля. А жаль. Здорово он с мячами придумал.

Пока она упражнялась наверху, Гена с тщательно скрываемым удовольствием наслаждался видом снизу. Правда, Казанцева была в очень длинном платье, но к бесконечной радости, не в узком. Широкая расклешенная юбка при каждом движении вздымалась легкими волнами, на мгновение обнажая восхитительное зрелище, и сразу же снова облепляла ноги.

Эта малодоступная глазам красота волновала куда больше, чем студентки в спортивных шортиках или мини-юбках, где, собственно говоря, и скрывать-то уже нечего, все прелести на виду. Так не хотелось прекращать этот спектакль, так не хотелось останавливать его. Однако совесть надо иметь: работка действительно не женская. Надо бы чего полегче придумать.

Но и соглашаться так просто… Пусть еще постоит: приятно держать ее в заложницах, испытывая обманчивое чувство всемогущества. Хотя на самом деле он ничего не может предпринять, как бы ему того ни хотелось. У него есть Оленька, его верный, судя по всему, выбор.

– А кто же разложит эти мячи? Я, что ли?

– Геннадий Алексеич, миленький, ну пожалуйста! Не могу больше, мне страшно! Давайте, я их лучше в другой раз…

Не «миленький», не «пожалуйста» – волшебной оказалась фраза «в другой раз». Да, правильно: в следующий раз! Умница.

Пусть будет следующий раз! Она сама предложила. Значит, совсем необязательно «досматривать спектакль» до конца. Быть может, у него еще будет такая возможность. Обязательно будет. А потом будет как минимум еще два «следующих раза» – за прыжки в высоту и нормы ГТО.

– Ну, хорошо, – «смилостивился» Кеба. – Пусть будет в другой раз. Слезай.

Никогда еще он не испытывал такого возбуждения! Даже в шестнадцать лет, когда для возбуждения хватало, образно говоря, порыва ветра. Даже Оленька с ее высокими достижениями в постельных науках ни разу не заставила так желать себя. Хотя она-то, казалось бы, и мертвого разбудит.

Маринка спускалась медленно, с опаской. Осторожно нащупывала ступней перекладину лестницы, не замечая, или замечая с существенным опозданием, что юбка зацепилась за верхнюю ступеньку. Но острее всего были моменты, когда она смущенно одергивала юбку, и та медленно-медленно струилась сверху вниз, послушно облизывая ее ноги тонкой тканью.