Арифметика подлости - Татьяна Туринская (2016)

Маринка тихо млела, откликаясь на каждое его прикосновение вздрагиванием. Откинув спину назад, сколько возможно, и запрокинув голову, нагло подставляла под поцелуи округлые грудки с торчащими сосками. Склонившись над нею, Кеба послушно целовал их, безостановочно шаря руками внизу: играясь с веревочками трусиков, без конца подныривал под них пальцами для более глубоких изысканий, от которых Маринка тихо охала и чуть оседала.

– Хочу тебя, хочу…

Хочу. Какое простое слово. Невзрачное, короткое. Безликое. Как уместить в него все Генины мысли и желания? Он исследовал Маринкино тело и поражался новым открытиям: какая восхитительная грудь! Не маленькая и не большая. Не крошечная уголком, остренькая и неказистая, как у Ольги, а округлая, будто небольшой мячик разрезали пополам и приклеили к телу, предварительно снабдив полумячики чувствительными пупырышками. И они, пупырышки эти, соски, под его губами, под ласкающим языком вытянулись из мягких пуговок в твердые высокие кнопки, дерзко нацелившиеся в высоченный потолок.

Продолжая целовать стоящую перед ним Маринку, Кеба опустился на колени. Лицо его оказалось как раз против ее живота. Беленький, чистый. А в самом низу прямо по центру тоненькой стрелочкой уходила вниз, прямо в трусики, дорожка нежных беленьких волосков, словно указывая путь к блаженству. При взгляде на этот живот Гену снова обожгло неприятное воспоминание: белая извивающаяся змея, пересекающая упругий Ольгин живот. Змея, от которой он всегда брезгливо отдергивал руку. А здесь – лишь эротичная светлая стрелочка, этакая путеводная нить.

– Господи, как же я хочу тебя!

Трусики-веревочки пали к ногам.

Он подумает, что она шлюха. Так и есть: порядочная девушка не позволит жениху подруги снять с себя последнюю преграду. Ну да. Порядочная позволит снять только бюстгальтер. Шлюха, не шлюха – пусть думает что хочет. Все равно нельзя прокрутить обратно, как в кино, и будто ничего не было: вошла одетая, постояла, и вышла. Не получится. Значит, шлюха.

И пусть. Пусть лучше считает ее шлюхой, чем поймет, что Маринка влюбилась в него без памяти. Это так унизительно – влюбиться в чужого жениха за несколько дней до свадьбы. Хороша подруга невесты: из одежды – только босоножки, а вокруг них своеобразным последним бастионом легли трусики. Если она перешагнет через них – обратной дороги не будет.

Марина затаила дыхание – вот она, точка невозврата. Последний шанс познать женское счастье. Пусть не полное, всего лишь кусочек. Или отступить, так и не познав тайного. Потому что Арнольдик – далеко не тайное. Как показало сравнение, физрук одними только губами и руками способен окунуть в тайну куда глубже, чем Арнольдик всеми предназначенными для этого частями тела.

Перешагнуть или отступить?

Подлое блаженство, или честное ничто?

Кеба подхватил ее на руки и понес в сторону матов. Маты – это уже по ту сторону точки невозврата, или еще по эту? Или это и есть сама точка, самый ее пик?

– Нет, постойте!

Он остановился:

– Что не так?

Всё так, глупый! Всё так. Как ты не можешь понять: это же так трудно – принять решение. За какую соломинку ухватиться на краю бездны?

– У вас есть простыня?

– Простыня? Какая простыня?

– Желательно чистая.

Вот она, соломинка. При удачном стечении обстоятельств она может стать крепкой веревкой. Все правильно, без простыни никак. Если не получается красиво – должно быть как минимум чисто.

Воспользовавшись замешательством физрука, Марина тихонько выскользнула из его рук и теперь стояла на полу, в нескольких шагах от осиротевших трусиков. Наблюдать за таким непотребством не смогла: подняла их, бережно положила на сумку.

Кеба нетерпеливо стягивал спортивные брюки:

– Далась тебе простыня!

– Далась. Я не могу плясать голой задницей на грязном мате. Тут у вас кто только ни кувыркался. Плюс их иногда еще и по прямому назначению применяют, кроссовками топчут.