Поцелуй небес - Людмила Бояджиева, Ольга Арсеньева

– утомленный тяжелым днем профессор и одержимый своими идеями юноша.

– Начни с того, что переделай этих кровососущих упырей в безвредных нектаролюбивых, пестрокрылых насекомых, – шутливо предложил Йохим, расплющив клюквенным пятном очередного злодея. – Я, конечно же, сознательно виляю. Ухожу от ответственности, мальчик. Если честно – здесь скорее зависть, чем скептицизм. Чему бы ни учили меня прожитые годы – я за безрассудство, бесстрашие и упорство… – Йохим задумался, припоминая один весьма знаменательный эпизод и соображал, как поделикатнее изложить его парню. Года два назад на одном из престижных мировых симпозиумов по теме "Преображенный мир", Динстлер встретил в кулуарах того, кого не мог не узнать, какую бы фамилию он не носил и какой бы густой растительностью не прикрывал свое насмешливое лицо. Лицо добродушного, уверенного в себе Динстлера. "Дублер" Пигмалиона, "вылепленный" им собственноручно из симпатяги Ивана – дубликат нелепого Йохи, сделал отличную научную карьеру. Его исследования тончайшей структуры генетического аппарата были удостоены Нобелевской премии. Он руководил большой лабораторией, идущей в авангарде современной генетики. Доклад ученого произвел сенсацию на конференции. Удрав с официального приема, двойники укрылись в маленьком пустом кафе и бывший Иван рассказал Динстлеру еще многое такое, от чего душа Пигмалиона заныла хорошей, жадной к делу завистью. И только глухое сомнение в правильности собственного пути отравляло его бескорыстную радость.

– Ты, Иван Бог, а я всего лишь ремесленник – кустарь-одиночка, подвел Йохим итог своим тяжелым признаниям. – Я даже не знаю, что станет с тобой через пару лет, господин величайший ученый. А теперь буду тащить ответственность и за твою физиономию, и за твою науку, – горько усмехнулся он, рассматривая под густой черной бородой Ивана результат своей деятельности.

– Ты, Йохим, гений. Причем, состоявшийся и плодовитый. А я – пока лишь сплошное обещание… – улыбнулся знакоыми гуами Иван. … -Я сказал тогда другу: Ты Бог, а я – ремесленник, – коротко резюмировал Йохим свою беседу с известным генетиком. – Это был не комплимент, Жан-Поль… Если бы мне сейчас было восемнадцать, я бы собрал чемоданчик и двинулся именно туда, куда направляешься ты. И знаешь, я бы верил, что мне удастся очистить ни одну выгребную яму на нашей планете… Но даже, если ты не станешь замахиваться на совершенствование мира, я могу пообещать тебе хотя бы одну, великую победу.

После разговора с Йохимом Жан-Поль воспрянул духом. К нему вернулась уверенность в правильности избранного пути, более того, он чувствовал, что нет ничего более интересного, достойного внимания на этом свете, чем дело, которому он собирался посвятить свою жизнь и что новый Смысл, пока лишь едва обозначившийся, непременно заявит о себе в полный голос. Когда пробьет его час.

15

…Утром Жан-Поль проснулся с ощущением полноты сил и неудержимой потребности деятельности: хотелось начать что-то великое прямо сейчас. Рвануть во весь опор к великому открытию, уже маячившему на лунном горизонте фантастической мечты. Уверенному равновесию его Вселенной нисколько не мешало явление нового светила. Звезда Антонии сияла в центре, озаряя все вокруг новым, еще более значительным светом…

Сама же она, прощаясь с уезжающим Дювалем, выглядела отрешенной и скучной. Протянув легкую влажную ладошку, вяло улыбнулась:

– Желаю удачи. Может быть через год увидимся здесь, – она кисло скривила рот: – Мало заманчивая, что и говорить, перспектива. Но, кажется, мне придется частенько наведываться к маэстро Динстлеру.

– Для меня-то очень заманчивая! – слишком радостно выпалил Жан-Поль. – Я готов случайно или намеренно встречаться с тобой по любому поводу в любой точке земного шара – в горящем самолете или простреливаемом окопе…Удачи тебе, Мисс Вселенная! – смутившись горячности своего монолога Жан-Поль быстро сел в машину, но тут же вылез, роясь в карма– нах.