Сердце ангела - Людмила Бояджиева (1998)

— Хорошо… Я расскажу тебе все. Только постарайся понять меня правильно… — Крис задумался, импровизируя на ходу. — Видишь ли, визит в Москву несколько скорректировал мои планы. Я должен был показать рождественские представления в Копенгагене, но немного изменил время и место действия. Отсюда мне предстоит путь в совсем другое место и с очень ответственной миссией… Я подумал, а что если Вита возьмется помочь мне.

— Помочь? Это опять съемки фильма?

— Нет, дорогая, речь идет о моем личном, семейном деле. Я планировал успеть к Новому году… Честное слово, Вита, это чрезвычайно важно для меня…

— Конечно, Крис. Ты же помог мне выкрутиться из московской истории. Можешь рассчитывать на мою помощь. Но что я могу сделать, объясни хотя бы.

— Обязательно. Но не сейчас… Видишь ли, я вначале позволил тебе уехать, а потом пожалел. И сгоряча что ли передал эту записку. Понимаю, как нечестно оказывал на тебя давление.

— О чем ты? Ты должен был сказать все сразу. Возможно, я бы вела себя по-другому.

— Но ведь Рисконти ждет тебя.

— Нет. Мне так и не удалось разыскать его. — Вита заметно погрустнела, и Флавин, которому захотелось немедля отправить её к возлюбленному, приказал себе «не заметить» этого.

— Ладно. У вас ещё вся жизнь впереди, счастливцы. Я прошу у тебя всего лишь одну неделю. И клянусь, Виталия, ты не пожалеешь.

Глава 10

Поздно вечером в гавани греческого города Лаврион смуглый брюнет зафрахтовал яхту. Он хотел остаться неузнанным и хозяин водного гаража Такис Лемистоклус сделал вид, что совершенно не догадывается, с кем имеет дело. Здесь всем было известно, что американский фокусник — чистокровный грек. Да и внешность его не оставляла сомнений. Но говорил он по-английски, прятал глаза за солнечными очками и, со всей очевидностью, скрывал свое подлинное происхождение. Заплатил американец хорошо. В оплату входила и застрявшая на языке Лемистоклуса фраза: «Рад служить вам, господин Флавинос. Вы у нас — знаменитость, что-то вроде национального героя». Но грек промолчал и даже шуганул недотепу-юнгу, уставившегося на мага и волшебника с открытым ртом.

Американец отказался от помощников, заверив, что отлично справится с яхтой сам. Это и понятно — на причале его ждала длинноногая блондинка самого что ни на есть экстра-класса. Бывший моряк, изучивший на всех континентах своеобразие женских прелестей, мог безошибочно определить красотку высшего ранга с любого расстояния. В дамах этой немногочисленной категории никогда не обнаруживалось ни малейшего изъяна, как издали, так и при самом близком рассмотрении. Ведь частенько бывает — идешь за обалденной девочкой два квартала, не отрывая взгляда от играющих бедер и стройных ножек, а догнав, чертыхаешься в три этажа, увидев размалеванную фурию.

Белокурая американка просто сидела на бетонном столбике для причальных канатов, бросая чайкам из пакета сто-то съестное. Но в очертаниях её плечей, осанке, в долгих взмахах руки и плещущихся на ветру длинных волосах угадывался фирменный знак, гарантирующий качество. Подойдя, маг обнял её, уткнувшись лицом в ароматную шею. Ноздри Лемистоклуса вздрогнули — ему почудился запах духов, окутывавших блондинку. Затем они шагнули на борт «Кафы», и все так же в обнимку направились к рубке.

Лемистоклус долго провожал взглядом покидающее вечернюю бухту судно. Он не воспользовался биноклем — и так в груди разлилась какая-то непонятная смесь зависти, восхищения и мучительной жалости. То ли к себе, застрявшему до конца своих дней на этом причале, то ли к тем, кто исчез в розовых сумерках — сильным, великолепным, влюбленным, но, увы, смертным.

«Есть повод выпить. Я угощаю», — неожиданно сообщил Лемистоклус напарнику и, заперев дверь своего «кабинета», вывесил табличку: «Водный гараж Такиса закрыт до следующего года», что означало — на целых четыре дня.