Ядовитый цветок - Людмила Бояджиева (1998)

— Не уходи! Делай, что хочешь, только не уходи, мне страшно.

— Ударь меня, детка! — Встав на колени рядом с изголовьем кровати, Берт подставил лицо. — Так мог поступить только подонок. Я больше не прикоснусь к тебе. Клянусь памятью моих стариков.

— Ладно, только полежи рядом. ты такой теплый, сильный. Я верю тебе… Мне хочется уткнуться в твое плечо и спать сладко-сладко.

— Так в чем же дело! Спи, малышка, а я буду охранять тебя.

Прижавшись к Берту, Сандра скоро засопела, уткнув нос в его шею. Он так и не уснул, думая о том, что никогда ещё не хотел ни одну женщину так, как эту, ставшую для него неприкасаемой.

— Отчаянные мы все же ребята! Едем куда-то есть копченую форель, будто только этим и заняты наши мысли. — Откинув голову на высокую спинку кресла, Сандра зажмурилась. Солнечные блики, пробивающиеся сквозь осеннюю листву, скользили по её лицу, превращали лесную дорогу в пеструю круговерть светотени.

— Ну почему же только есть форель — мы непременно должны поплясать под гармошку. Ведь сегодня воскресенье. Поля убраны, молодое вино бродит в крепеньких бочках, в подвалах вялятся розовые окорока, а на столах…

— Ты голоден. Я зажарила на завтрак плохую яичницу. Впервые готовила на очаге. да и вообще, если честно, кулинаркой мне быть не приходилось. Хотя теоретически я постигла таинства самых экзотических кухонь мира. Хочешь, расскажу, как запекаются в сметане акульи плавники или готовятся ласточкины гнезда? Те, которые сделаны птицами из крошечных рыбешек, пойманных в прибрежных камнях?

— Все равно я выберу хорошенький ростбиф, который умею волшебно поджаривать сам. Перед гонками идет не плохо — полторы минуты на одной стороне, полторы — на другой. И никакого жира. Заглатываешь — и ты супермен! — Беззаботно болтая, Берт внимательно следил за дорогой. Вдруг, резко крутанув тяжелый руль, он въехал на поляну, подминая молодую поросль ежевичных кустов. — Тсс!

Совсем близко что-то скрипнуло, зашуршало, гулко ухнуло.

— Похоже, свалилось бревно, — предположила Сандра.

— Увы, очень старое и крепкое. Да к тому же, на той дороге, где сейчас должны были проезжать мы.

— Как ты угадал?

— Дорогая моя! Если я на вираже могу выдержать зазор в 0,3 см между моим крылом и корпусом болида соперника, если насквозь вижу, сколько бензина осталось у обходящего меня противника, если… Ах, что там! Я чувствую машину всем телом — нервами, кишками, сосудами, будто мы составляем единое целое, как сиамские близнецы… Как же мне не почуять близкую опасность? Поехали дальше. Думаю, в ближайшие часы нам ничего не грозит — враг должен успеть перезарядить пушки. — Берт засмеялся. — Мне нравится эта игра в кошки-мышки.

— Да не такие уж мы с тобой мышки… Ведь я совсем была готова выстрелить в Дастина. Если бы он не выхватил пистолет…

— А где ты взяла его?

— Купила в Амстердаме. Там можно приобрести все. что угодно. И, кстати, мне предлагали знаменитый «бриллиант Хоупа». Разумеется, не дешево… Тогда я даже не оценила юмора зарвавшихся жуликов. И заявила продавцу в этой сомнительной лавчонке, что уже владею этим камнем. Он решил, что имеет дело с больной.

— Ты запомнила, где это было?

— Конечно. Зрительная память у меня отменная. Когда девять лет только и занимаешься тем, что наблюдаешь жизнь со стороны, то начинаешь обращать внимание на каждую мелочь.

— Прекрасно. Возможно, на следствии это пригодится. Мы сможем сразу доказать, что пистолет, оставленный в камере хранения, был приобретен тобой. И он — ни разу не стрелял.

— Но я же не проверяла! Я даже не знаю, сколько в нем должно быть патронов.

— Не разочаровывай меня, детка. В суде вряд ли поверят, что убийцы бывают настолько наивны. Надеюсь, эксперты у них более опытны, чем ты, и сумеют установить истину.

— Скажи, Берт, а о чем ты думал, вытаскивая из музея эту машину?