Полтора килограмма - Наталья Никитина (2016)

Я прижался лицом к ее мягкому рыхлому животу. Старенький халат пах пирогами. Она вся пахла

сдобой и уютным домом. И этот дом теперь был и моим тоже!

Через пару минут она потянула меня за руку, голос ее певуче зажурчал:

– Вставай, сынок. Вставай, родной, что ж мы тут и будем стоять весь вечер? Идем в дом.

Я поднялся и протянул букет, который до этого момента держала Катя. Женщина смущенно приняла

цветы и поспешно вытерла полотенцем мои слезы. В этот момент я словно вернулся в детство. И пусть мама

моя теперь говорила на чужом языке и выглядела иначе, но я знал точно, что любила она меня так же.

Мы вошли в тесную прихожую. Вдоль стен в два плотных ряда на полу стояла обувь. Я прислонился к

закрытой двери и стянул сапоги. Девушка помогла снять куртку, и ей даже удалось повесить ее на один из

переполненных верхней одеждой крючков, привинченных к стене на два крупных шурупа.

– Ой, Лешка! Столько цветов! У нас и ваза-то только одна! Катюш, неси трехлитровую банку с

балкона! – крикнула мама.

Катя поспешила к ней. Послышался звук наполняемых водой сосудов.

87

Я прошел в небольшую комнату, выполняющую в этой квартире функции зала. Про себя отметил, что

мебель дизайном напоминает ту, что я видел на картинках периода СССР. Всё пространство вдоль стен по

периметру было заставлено комодом, креслами, тумбочками и картонными коробками.

На трюмо стояли три портрета. Свадебная фотография незнакомой мне пары, по всей вероятности,

это родители Алексея. В худенькой смешливой девчушке с трудом можно было узнать маму. Отец, слегка

смущенный, с гривой темных волнистых волос и кроткими глазами, как у собаки породы бассет-хаунд.

Самым большим и ярким был портрет Кати в бусах с букетом цветов. На третьей фотографии в деревянной

рамке были изображены два паренька лет двадцати, очень похожих внешне – с одинаковыми коротко

стрижеными головами. В том, что старше, я узнал себя. Второй, следовательно, был мой младший брат

Андрей.

Справа виднелась открытая дверь в следующую комнату, слева – в кухню. Мама и сестра молча

наблюдали, как я рассматриваю квартиру. Перехватив мой взгляд, направленный в сторону кухни, мама

всплеснула руками:

– Ты же голодный, наверное! Я пирожков с луком и яйцом напекла, идем за стол!

– Ни разу не пробовал таких пирожков! Угощайте! – согласился я, надеясь побыстрее

адаптироваться за общей трапезой.

– Ой, не смеши меня, не пробовал он ни разу! Скажешь тоже, – рассмеялась мама. – Ты бы хоть

предупредил, что приедешь. Мы бы на машине встретили! Я бы курицу запекла в духовке, как ты любишь!

– Лешка, ты так смешно произносишь слова! Как будто настоящий иностранец, – прыснула от смеха

Катя. – Катюх, ну не глумись над парнем! Так головой приложиться об камни, хорошо хоть живой! —

вступилась мама.

Я молчал, чувствуя себя не в своей тарелке. Женщины последовали на кухню. Мама включила чайник,

а Катя принялась сервировать стол. Я сел на табурет, бережно прикрытый вязаной накидкой, и осмотрелся.

Кухонный гарнитур местами потрескался, кое-где на углах виднелись сколы. Прихватка ручной

работы, обилие цветов на окнах – я опытным взглядом определил в них разновидности бегонии и герань.

Кухня маленькая настолько, что можно, сидя за столом, протянуть руку и взять необходимое со шкафа,

стоящего у противоположной стены.

– Андрюшке Катюха уже позвонила, сейчас примчится с гулянок! Девушка у него есть хорошая,

Анечка! Даст бог, поженятся, не будет хоть по дворам шататься, – рассудительно поведала мама, разливая

чай в большие керамические кружки.

– Леш, а скажи что-нибудь на английском. Я же его в школе учу, так интересно, пойму или нет, —

попросила девушка, глядя на меня влюбленными глазами.