Чёрный Рыцарь - Рина Кент (2021)

— Знаешь, когда ты иногда просыпаешься, и ты дезориентирован, и не знаешь, где или кто ты? Я в таком состоянии каждый день. Это не фаза, и она не проходит. Каждый день я вспоминаю, как встречусь с мамой, поговорю с ней и увижу разочарование в ее глазах. Каждый день я вспоминаю, как отправлюсь в школу и увижу парня, который когда-то был моим лучшим другом, а потом пойму, что я для него больше не существую. Каждый день я задаюсь вопросом, не невидима ли я и, может, в какой-то момент я вообще перестала существовать. Каждый день я борюсь с необходимостью оставаться на плаву, есть, продолжать бороться, потому что Кириан нуждается во мне. Но иногда я думаю, что, быть может, ему лучше без меня. В других случаях я становлюсь слишком слабой и больше не могу сражаться. Иногда мама огрызается на меня, и мне просто нужно облегчить эту боль где-нибудь в другом месте, поэтому я режу и смотрю, как боль исчезает вместе с кровью. Знаю, это неправильно, и потом мне становится плохо, что я не могу смотреть на себя в зеркало, но я не могу остановиться, потому что физическая боль лучше, чем эмоциональная. Кровь лучше, чем задыхаться в тумане. — я уже всхлипываю.

Слеза скатывается по папиной щеке, но он продолжает прижимать меня к себе, будто боится отпустить.

Я хватаю его за рубашку, впиваясь ногтями в нее.

— Помоги мне остановиться, папочка. Мне нужна помощь.

Глава 22

Ксандер

Люди могут становиться призраками.

Они могут существовать, даже если в то же время нет. Они могут оставаться незамеченными, так что, хотя все и смотрят на них, на самом деле они их не видят.

Вот так я провел последние два дня в больнице: спал на скамейках, освежался мылом из ванной, питался кофе — настоящим кофе, а не тем, что пил с водкой.

Быть трезвым два дня подряд отстойно. Это все равно, что смотреть на мир не зернистыми глазами, и вид не очень приятный.

Алкоголь делает это менее резким, более терпимым. Будучи пьяным, я принимаю себя, или, может, это заставляет меня меньше думать о себе, и в результате я как бы принимаю это.

Я подумал было пойти в продуктовый магазин и купить бутылку водки, но остановился.

Сейчас не время терять себя. Позже для этого будет достаточно.

Так что я лелеял двухмесячное похмелье.

И да, это причиняет боль, как у суки с венерическим заболеванием.

Но это не так больно, как та ночь.

Наблюдение за тем, как Ким истекает кровью, будет преследовать меня в ночных кошмарах всю жизнь. Я все еще вижу, как ее кровь пятнает плитки, такая яркая и красная. Это была жизнь, покидающая ее без намерения возвращаться. У меня имелись свои подозрения, но, когда я услышал подтверждение того, что я являюсь одной из причин этого решения, что-то внутри меня разлетелось на кровавые куски.

В ту ночь, когда она все рассказала своему отцу и попросила его о помощи, я стоял перед дверью, сжав кулаки.

Каждый всхлип, который она издавала, был как удар ножом, и каждое ее признание, вонзало нож глубже.

Ей просто нужен был кто-то, и я делал все, чтобы не быть этим кем-то, и в результате чуть не потерял ее.

Я думал, что никогда не смогу ненавидеть себя ещё больше, чем когда проснулся и понял, что прикосновение к ней не было сном. Похоже, ненависть к себе имеет огромные степени, и моя в ту ночь достигла максимума, слушая ее признания и рыдания, видя, как она держится за Кэлвина, словно она разорвется на куски, если он отпустит.

Она часто делала это в последние дни, держась за людей, обнимая их. Сначала за Кэлвина, потом за Эльзу, Тил и этого ублюдка, Ронана.

Это четыре человека единственные, которым она разрешила навещать ее. Единственные люди, которым позволено видеть ее в ее истинном облике, не фальшивую Ким, которая пряталась за фасадом, а настоящую, которая сдерживала слезы, говоря о своих шрамах.