— Я могу воспитывать ее так, как мне нравится. Не лезь не в свое дело и позаботься о своем драгоценном сыне.

— Джанин, — бормочет он ее имя сквозь стиснутые зубы.

— У меня есть репутация, ясно? Я не могу просто объявить, что у меня родилась вне брачная дочь от интрижки с соседом и другом мужа. Ты хоть понимаешь, как это разрушит мою и Кэлвина карьеры? На самом деле, и твою тоже.

— Я не прошу тебя объявлять об этом, но, по крайней мере, сообщить ей об этом, чтобы я мог открыто относиться к ней, как к своей дочери. В любом случае, она уже проводит много времени с Ксандером.

— Ни за что. Этот сопляк начнет называть тебя отцом на публике, а я не могу этого допустить. — она указывает на него пальцем. — Соблюдай нашу сделку, или я расскажу Ксандеру правду. Как думаешь, что почувствует твой драгоценный сын, а?

— Не смей приближаться к нему.

— Тогда прекрати эту чушь.

— Я предупреждаю тебя. Обращайся с ней хорошо.

— Ох, прости. Ты пропустил ту часть, где говорится, что ты не можешь указывать мне, что делать? Даже Кэлвин не может, так почему ты должен?

— Я ее отец, черт возьми. Я не могу позволить тебе так с ней обращаться.

— Или что? Потребуешь опеки? Дай угадаю, ты не можешь, хах?

— Я не спущу с тебя глаз. — он направляется к своей машине.

— Ты же знаешь, я люблю внимание.

— Гори в аду, Джанин.

— Увидимся там, Льюис. — она машет ему с ядовитой улыбкой, прежде чем распахнуть дверцу машины и скользнуть внутрь.

Они уезжают в противоположные стороны, оставляя за собой пыль.

И меня.

Я стою, не веря тому, что только что услышал. Лезвие пронзает мою грудь, и хотя я не могу этого видеть, я чувствую. Это глубоко и больно. Так, так больно.

Мои ноги дрожат, и я падаю, не в силах больше стоять.

Я смотрю на дорогу, по которой они только что уехали, будто могу вернуть их и спросить о том, что они рассказали.

Дочь.

Отец Ким не дядя Кэлвин, а мой папа. Это значит, что она моя сестра.

Моя. Сестра.

Я всегда говорил Кимберли, что хочу братика, как Кириан, и она сказала, что он может быть нашим.

Тогда я был так счастлив, что у меня появился братик или сестричка, но теперь после того, как я узнал, что она моя настоящая сестра, хочется плакать.

Она не может быть моей сестрой. Если это так, то значит, что я больше не могу ее целовать.

Это значит, что я должен вести себя с ней так же, как с Кирианом.

Я ненавижу это.

Я ненавижу папу и Джанин.

И теперь я должен ненавидеть Ким.

Глава 25

Кимберли

Настоящее

У меня отвисает челюсть. Я не смогла бы закрыть ее, даже если бы попыталась.

Все то время, пока Ксандер рассказывал мне свою версию того дня семь лет назад, он не взглянул на меня.

Ни разу.

Но он единственный, на кого я могу смотреть. Я чувствую, что, если я не буду использовать его в качестве визуального якоря, у меня произойдёт что-то вроде срыва.

Рана на моем запястье зудит, покалывает и чешется от прикосновения. Я сжимаю ее другой рукой, не желая ощущать эту потребность в боли.

Если я выпущу ее на волю, она просто сожрет меня заживо.

— После этого, — говорит он спокойным голосом, которым он пользовался с тех пор, как зашёл сюда. — Мне пришлось держаться подальше, потому что я не доверял себе рядом с тобой.

У меня покалывает в носу, но я все равно спрашиваю.

— Не доверял себе рядом со мной? Это как?

Его океанские глаза встречаются с моими. Они темные, пустынные, словно он на дне.

— Ты моя сестра, Ким, — говорит он резко, будто пытается вбить эту информацию мне в голову.

Он пытается донести этот факт до всех.

И он должен это сделать.

Потому что, даже, слыша эти слова, я не могу в них поверить.

Нет — я не хочу им верить.