Мы странно встретились - Анастасия Дробина (2008)

— А чего мне бежать?.. — Северьян потянулся, небрежно почесал под мышкой. — Во-первых, я тебе обещал. А во-вторых, вы меня теперь и так не догоните, ни верхи, ни пеши. И вчера-то не пойму, как так вышло: не навались твои тюхи всей кучей — не болтали б мы с тобой.

— А не врешь? — недоверчиво сощурился Владимир.

— Поп с паперти врет! — обиделся Северьян. Пружинисто вскочил на ноги и пригласил: — Вот подойди и бей меня!

— Не хватит тебе вчерашнего? — Владимиру показалось недостойным бить недавно избитого, но Северьян лишь шире оскалил зубы и еще раз предложил:

— Давай! Да так, чтоб со всего маху! Боишься, что ль?

Возмущенный Владимир бросился на него — и тут же полетел на землю. Вскочил, бросился снова — и снова отправился наземь. После шестой попытки Северьян протянул ему руку:

— Будя, барин, с непривычки-то…

— Как ты это делаешь? — восхищенно спросил Владимир, поднимаясь на ноги.

…Когда через полчаса спящие в копне мужики были разбужены хриплыми, придушенными вскриками и звуками борьбы, они увидели потрясающую картину: барин и вчерашний конокрад, сцепившись, катались по примятой траве, под ногами у удивленно косящихся на них лошадей, и «цыган», пыхтя, советовал:

— Да ты не души меня, не души… Придушить-то каждый смогет… Ты делай, как показывал, да не сюда! В живот! Ну, почти выучил… Глянь, меня чичас твои тюхи убивать начнут!

Действительно, мужики, уверенные, что молодого барина нужно немедля спасать, уже взяли их в кольцо. Владимир и Северьян немедленно расцепились, вскочили на ноги.

— Назад! — грозно крикнул мужикам Владимир. А Северьяну сказал: — Идем.

— К уряднику?

— В усадьбу.

Впервые за все время Северьян взглянул на него серьезно и даже с каким-то испугом. С минуту он даже колебался, не сходя с места, и смотрел вслед идущему к лошадям Владимиру до тех пор, пока тот, обернувшись, не крикнул:

— Ну, и пошел тогда прочь! Сдался больно — упрашивать тебя…

Северьян хмыкнул — еще недоверчиво, затем рассмеялся и припустил бегом вслед за вышагивающим в сторону усадьбы вороным аргамаком.

Владимир прекрасно понимал, чем рискует, приведя в усадьбу невесть откуда взявшегося конокрада, и Фролыч прямо предупредил его о том, что в случае «неизбежных бедствий» снимает с себя всякую ответственность, о чем и отпишет немедленно в Москву батюшке. Но Владимир в глубине души надеялся на то, что раз уж Северьян, упустив великолепнейший шанс, не сбежал этим утром со всеми барскими лошадьми, то, возможно, не сбежит и впоследствии. Надежда эта была очень небольшой, но Владимиру до темноты в глазах хотелось научиться драться так же ловко, как этот лошадиный вор, — угрем выскальзывая из рук, умело бросая противника то через плечо, то через бедро — и при этом не получить ни одного ответного удара. Никогда прежде он не видел ничего подобного и прямо сказал об этом Северьяну. Тот только рассмеялся: «И не увидишь, твоя милость! Вот к зиме поеду в Шанхай, — айда со мной, там насмотришься!»

Выяснилось, что Шанхай был родиной Северьяна, родившегося от недолгой любовной связи русской проститутки и китайского кирпичного мастера. От отца, которого он в жизни не видел, Северьян унаследовал лишь широкие скулы, раскосые черные глаза и иссиня-черный цвет волос, курчавых и жестких. Из-за этого набора его повсеместно принимали то за цыгана, то за еврея, то за татарина, иногда даже за араба, но в китайские его корни не верил никто: слишком он выделялся высоким ростом и широким разворотом плеч от этого мелковатого народа. Впрочем, Северьян не настаивал, предоставляя считать его «хоть чертом в ступе — какая разница?».