Мы странно встретились - Анастасия Дробина (2008)

Вечером Северьян, ни с кем не простившись, но и не прихватив ничего из барского имущества, как ожидал Фролыч, ушел из усадьбы. На другой день Владимир уехал в Москву.

В один из первых же дней пребывания в училище Владимира вызвали вниз, в гостевую, где, как сказал служитель, его дожидался «человек из усадьбы батюшкиной». Встревоженный Владимир сломя голову помчался в гостевую: неожиданный визит из Раздольного означал, скорее всего, то, что в имении что-то случилось. Он ворвался, гремя сапогами, в круглую темноватую комнату — и замер от изумления: на полу, сложив ноги по-турецки, сидел Северьян и нахально его разглядывал.

— Наше почтенье, барин… — ухмыльнулся он, ловко вскакивая на ноги и изображая поклон. — Вот, зашел повидаться, а то…

Договорить он не успел: Владимир налетел на него и сжал в объятиях.

— Северьян! Так ты не ушел! Какой молодец, ну, давай рассказывай! Как ты? Где ты? Есть хочешь? Деньги тебе нужны?!

— А я-то думал, что это вы шамать хотите… — проворчал Северьян, аккуратно выматывая из тряпицы полкалача с колбасой и соленые огурцы. — Знаем мы казенный-то харч, сами трескали… Начальство-то сильно ворует, аль и вам остается? Вы жуйте, жуйте, я снедал сегодни…

Дважды приглашать не пришлось: Владимир, здоровый двадцатилетний организм которого требовал пищи постоянно, с жадностью накинулся на принесенную еду. Северьян наблюдал за ним с усмешкой, но в узких глазах пряталось что-то незнакомое, теплое.

— Где ты живешь? — невнятно, с набитым калачом ртом спросил Владимир.

— На Хитровке, — пожал плечами Северьян. — Царские места, в ночлежке — пятак за ночь, и никто не беспокоит…

— Но там опасно!

Северьян заржал, и Владимир, смутившись, сердито добавил:

— Что, и работа есть?

— Какая наша работа… — закатил бедовые глаза Северьян. — Так, по мелочам, чтобы бога не гневить…

— Слушай, ты поосторожнее, — серьезно сказал Владимир, проглатывая последний кусок соленой, жесткой колбасы. — Если тебя поймают, то я, разумеется, ничего не смогу сделать, а так… потерпи до лета. Летом я получу распределение и уеду на службу, а ты, если хочешь, поедешь со мной. Поедешь, Северьян?

Северьян аккуратно сложил тряпицу, сунул ее за пазуху, встал и тронулся к дверям. Уже на пороге посмотрел на Владимира и спокойно, как о само собой разумеющемся, сказал:

— Знамо дело, поеду. Только уж в Сибирь не рас-пе-ре-деляйтесь, комарья там, будь оно неладно, злей волков… А я уж не попадусь, будьте покойны. Не таковский.

Слово свое Северьян сдержал и за всю зиму ни разу не оказался в полиции. По выходным дням он неизменно торчал в гостевой со свертком еды, которую они уминали наперегонки вдвоем с Владимиром. На прощанье Владимир всучивал ему деньги — часть небольшого капитала, который изредка посылал ему Фролыч. Сначала Северьян отмахивался и уверял, что может и своими поделиться с барином, потом, видя, что Владимир искренне огорчается, начал деньги принимать. Владимир объяснял ему:

— Пойми, дурак, мне так спокойнее. Хоть три дня ничего не украдешь.

— Это навряд ли, ваша милость… — скалил зубы Северьян.

— Терпи, брат, терпи. Весна скоро, недолго нам осталось.

В начале лета в училище пришли вакансии. В числе первых учеников Владимир не был, мешали низкие баллы по математике и фортификации, и его направили в часть, расположенную под южным городком Никополем, — место, куда и Макар телят не гонял. Прощаясь с генералом Черменским, Владимир выслушал от него суховатое наставление о том, как держать себя в части с начальством, подчиненными и другими офицерами, дал слово не пить, не играть в карты на свое и тем более на солдатское жалованье и готовиться сразу после обязательных двух лет службы поступать в Военную академию. Затем он получил триста рублей от отца, прогонные деньги от училища и вместе с Северьяном отбыл к месту несения службы.