Эмпат - Эльвира Дель'Искандер (2018)

«Видела», как приходили судебные приставы, как проводилась опись имущества. Неловкость во взгляде осунувшейся жены, как стыдливо прятал глаза муж. Рыдали женщины: матери, сестры, хватался за сердце поседевший отец.

Анья «видела», понимала, чувствовала. Тяжелую давящую атмосферу, истерики жены, надежду на помощь, которой нет, и никогда не будет. Сама. Только сама. Надежда на себя одну.

И «видела» те выигранные деньги, те небольшие мелкие купюры, которые мужчина временами приносил. Чтобы с гордостью подарить их детям. Своим нуждающимся в ласке детям, которых безмерно любил…

– Мне так жаль, – прохрипела Анья, с трудом выдавливая из себя слова. По щекам струились слезы, горло сдавили спазмы. Невыносимо: невыносимо такое терпеть. Невыносимо в подобном жить. Сдерживать, копить в себе, носить, не имея возможности ни с кем с этой болью поделиться. Потому как не поймут, потому как осудят. На него уже смотрели с осуждением, от него уже отворачивали головы те, кто недавно улыбался в лицо. Будто он ничто, никчемное ничто, не сумевшее чем-то – кем-то стать.

Потому что ему просто стыдно.

Анья отдернула руки. Ее трясло, по телу прошел озноб. Она непонимающе взглянула на ладони – с ними все было в порядке. С таким же непониманием посмотрела на доктора Бергмана – с неясной тревогой он смотрел на нее.

– Пойдемте, Анья, – сказал доктор Бергман. – Кажется, вы переутомились.

Он вывел ее в коридор и посадил на ближайшую скамейку. Отошел, но уже скоро вернулся со стаканчиком холодной воды.

– Вам лучше? – спросил доктор Бергман, когда Анья отхлебнула за раз весь стакан.

– Кажется, да, – прохрипела Анья.

– Никогда не наблюдал подобной реакции. – Он потоптался немного на месте, напряженно обдумывая что-то в голове, затем сказал: – Посидите пока, отдышитесь, мне нужно вернуться к пациенту.

Доктор Бергман ушел обратно, Анья же осталась сидеть на скамейке, пытаясь успокоить взбунтовавшиеся чувства.

Она не знала, сколько так просидела, сжимая и разжимая пластиковый стакан: время потеряло значимость, она все пыталась прийти в себя. Но тут перед ней возникла тень: перед ней остановился мужчина, тот самый зависимый пациент.

– Спасибо вам, – поблагодарил мужчина. – Спасибо вам огромное. Знаете, мне уже лучше. – А ей было хуже: душа болела, по-прежнему била дрожь, руки тряслись, не отпускало напряжение.

– Вы поговорили со мной, и мои тревоги…они растворились. Думаю, у меня действительно все получится, я сумею побороть недуг. Пускай не сразу, пускай со временем, но теперь я в это верю. Я словно очистился, и ко мне, в чистоту, пришла надежда.

Анья, как смогла, улыбнулась: она была рада, что смогла помочь. Андрес Юргенсон под ручку с женой покинул пределы ее видимости: спешным шагом они пошли по коридору.

Рядом с ней остановился доктор Бергман.

– Вы гипервосприимчивы, – сказал мужчина. – Дам вам небольшой, но очень важный совет: не принимайте все близко к сердцу. Учитесь отпускать и не впадать в эмоции с головой. При нашей работе это противопоказано. Если, конечно, сами не хотите оказаться по другую сторону клетки. Наблюдайте за пациентами «со стороны», словно издалека. Так вы не только поможете себе и сохраните психику здоровой, но и проявите завидную объективность. – Доктор Бергман немного помолчал. – Думаю, на сегодня ваш рабочий день окончен. – А затем ушел, оставив Анью барахтаться в озере противоречивых чувств.

Домой Анья идти не хотела. Она не желала представать в глазах доктора Бергмана полнейшим профаном, ужасным непрофессионалом, не способным не только совладать со своими эмоциями, но и половину рабочего дня продержаться. Потому она пошла к нему и предупредила, что остается. Уверила, что ей уже лучше, что все хорошо, волноваться не стоит. А после пошла в местный кафетерий и по совместительству столовую для рабочего персонала. Как раз наступило время обеда.