Два плюс один - Елена Неиванова

— Любовь Тебе отдать?

— Любовь.

— Не будет этого!..

— За что?!

— За то, что не Люблю рабов…"

Прищурил зеленые глаза и попытался утвердительно закончить мысль, но только где- то совсем далеко, создавая легкое ощущение неуюта, эхом десятков поколений звучала иная пронзительная мысль о любви..

" Да что я сам перед собой должен оправдаться что ли?! Я просто знаю, что она мне нужна и я хочу сделать так, чтобы рядом со мной Ксюша была счастлива " — хлопнул створкой окна и через прозрачную занавеску посмотрел в комнату. В коридоре горел мягкий, розоватый свет. Чужая квартира, в которую приехал летом на "несколько дней" теперь стала близкой и знакомой. Перестал раздражать низкий светильник над головой и узкие подоконники и даже свист свиньи, как только входишь на кухню.

В это время Ксюша сидела за столом, подперев голову обеими руками. Пыталась поймать здравую мысль и составить краткий план конспекта, но как бы не так! Нежным вальсом перед глазами крутилась череда увлекательных картинок: крапинки бирюзовых, как море, глаз, так близко. и обжигающее дыхание, пальцы на скулах, его колючая щетина под нижней губой. До дрожи под коленками стало приятно представлять себе дальнейшее развитие событий. Зрачки стали черными, как две крупных ягоды. Подперев ладонью горячую щеку, и закусив кончик ручки, фантазерка прикрыла глаза.

" А как было бы дальше, если мы не остановились? Вот он быстро стаскивает через голову футболку, а под ней крепкая грудь, переходящая в плоский живот. В районе пупка длинный светлый шрам, похожий на царапину, а ниже… " — подняла с вызовом бровь. Представила ярко и отчётливо, каково это — ощущать Макара в себе. Буквально все тело напряглось и налилось тянущим ощущением возбуждения. Грудь под футболкой вздымалась часто и тяжело.

— Опять спишь за конспектами, Макарова? — за спиной прозвучал громкий мужской голос. Макар стоял в защитной позе, сложив руки в замок перед грудью. В ужасе распахнула глаза и вытащила ручку изо рта. Вид был такой, словно девушку поймали за чем — то очень нехорошим, но Макар этого, к счастью, не понял.

— Я отдыхаю, а что нельзя? — встряхнула с ресниц последние капельки истомы и обернулась. Щеки пылали и горели, словно кто- то надавал ярких пощечин.

— Можно, если устала. Хочешь помогу.. — Перевел взгляд на кипу тетрадей и машинально потрогал лоб тыльной стороной ладони.

— Нет у меня температуры. Здесь просто очень душно, — взмахнула ладонью возле лица, изображая крайнюю степень утомленности. На лбу действительно выступила испарина. От волнения.

— Так открой окно, — поджал губы и отметил про себя отсутствие повышенной температуры. Потянулся и подошёл к кровати, на которой лежала синяя пижама в жёлтую звездочку. Подумал, что это довольно занятно: не верилось, что Ксюшин животик влезает в эту миниатюрную конструкцию.

— Кроссовки твои не высохли? — сдвинула брови строго.

— Я же сказал, что от тебя поеду, часа в два выеду, как раз успею на смену.

— Ничего себе ты наглый, — закрутила длинные волосы в аккуратный жгут и вставила карандаш в пучок.

— Опять будешь искать, растеряша, — снова подошёл к письменному столу. — Я же могу и на стуле подремать, мне не привыкать, поверь..

— Зачем на стуле, когда спальня пустая? Там и спи, — отвернулась и в голосе старалась выдать максимальную отрешённость от происходящего. Но, как правило, бывает, когда стараешься что — то доказать, в итоге выходит наоборот.

Макар без труда заметил суетливость тонких пальцев, машинально перебирающих страницы тетради. Мягко, едва заметно губы дрогнули в улыбке. Он навис подбородком прямо над головой, расставив руки по обе стороны стола, словно обнимая Ксюшу. Ощущать спиной его близость было невероятно волнительно: по позвонкам, как по лесенке, сверху вниз пробежал электрический ток. В районе копчика стало горячо. Заерзала на стуле.