Все не случайно - Наталья Юнина

— Что за чушь? Ты еще поспорь со мной.

— А давай поспорим, если проиграешь… спляшешь мне на столе, если я проиграю…

— Выйдешь на балкон в трусах и споешь «Два кусочека колбаски», договорились, — посылаю ему воздушный поцелуй и сажусь в машину.

В такси меня конкретно разморило, домой уже подъезжала чуть ли не засыпая, но как только вышла на морозный воздух, немного пришла в себя. Вошла в подъезд и потихоньку доковыляла до своего этажа. Только нажала на ручку, чтобы открыть дверь, как кто-то схватил меня сзади и сильно зажал рот рукой. Не знаю, как у кого, но я подумала не о том, что меня сейчас ограбят, изнасилуют и убьют, а о том, что у меня плохо дышит нос, и я умру раньше, чем доберутся до моего тела.

— Тебе не говорили, что по ночам шастать одной опасно, — шепчет мне на ухо знакомый голос. — Или мужику твоему настолько насрать на тебя? — одной рукой открывает дверь и вталкивает меня внутрь так, что я спотыкаюсь, но все же удерживаюсь на ногах.

— Ты что, совсем придурок конченый?! Идиот! — сердце барабанит как ненормальное, какой к черту нос, я сейчас умру от того, что сердце выпрыгнет из грудной клетки. — Что ты творишь, припадочный?!

— О, Боня, давно не виделись, — вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, этот придурок гладит собаку, та тоже не лучше, защитница хренова, еще и предательница к тому же. — Ну все, все, хватит меня слюнявить, твоя мамка слишком брезглива, потом еще скажет, что от меня воняет, да, Натка? — проходит вперед и щелкает меня по носу. Снимает пальто, кидает на комод и скидывает обувь. Потом подходит к двери и закрывает ее на замок. — Чего стоишь, дорогая? Или тебе помочь снять сапожки, как ты только еще не навернулась на таких каблуках.

— Твоими молитвами.

— Моими молитвами ты должна быть задушена в моей квартире. Причем мной.

— Максим, ты пьяный? — пожалуй, это первое, что приходит на ум.

— В отличие от тебя, нет, — подходит ко мне впритык и снимает с меня шубу. — Трезв и никаких запрещенных препаратов. Во мне только стопроцентная мраморная говядина, овощи на гриле и утренний омлет.

— Значит ты просто больной.

— Это понятие слишком относительно, хотя, возможно, ты и права, но как кто-то сказал — все мы больны, просто не дообследованы. Вот, кстати, ты точно больная на голову, но это сугубо на мой взгляд, — не успеваю среагировать, как Максим наклоняется вниз и дергает молнию на сапогах. Сам приподнимает сначала одну ногу, потом другую. — Чулочки надела, — проводит рукой по капрону. — Потрахаться собралась? А чего без мужика вернулась? — приподнимается и поправляет мои волосы. Не понимаю почему я стою как прикованная и слова вымолвить не могу, а только наблюдаю за тем, как он сжимает кулак. Это что, он меня ударить хочет? Сама не знаю зачем, но со всей силы отталкиваю его в грудь. Правда, он несильно-то и сдвинулся, как скала, ей Богу.

— Отвали, что мне хочется, а чего нет, только мое дело. Что ты вообще творишь? Зажал меня в подъезде как какой-то маньяк, совсем крыша съехала? Что тебе надо?

— Разговоры будем разговаривать, пойдем, — хватает меня за руку и ведет на кухню. Некстати подумалось о том, что кухня маленькая и столовые приборы там имеются, и ножи… — Садись, — подталкивает меня на табуретку, берет стул и садится напротив меня, коленями касаясь моих ног. — Хочу, чтобы ты поняла, что пока я не услышу всю правду, ты с места не сдвинешься, поняла меня? — молчу, я даже не знаю, что ему сказать, мне кажется или он похудел? Тогда в магазине я не успела его рассмотреть, а на лестнице почему-то боялась то ли смотреть на него, то ли лужицей растечься. Кажется, сейчас сердце перестало тарахтеть как ненормальное, сейчас я просто ощущаю чрезмерно громкий стук.

— У тебя лицо похудело, и щетина тебе не идет, — я не знаю зачем я это делаю, просто рука сама тянется к его щеке, колючий и холодный. Максим перехватывает мою руку и сильно сжимает.

— Просто скажи, почему ты ушла. Скажи.