— Дорогая, это ты? Припозднилась сегодня, — приглушённо пробормотала бабушка Сара, шаркающей походкой уже направляясь встречать внучку, как обычно.

Рухнув на колени, Бекки лихорадочно щупала ладошками по полу, собирая ледяные свидетельства её лжи родным дрожащими пальцами. Одна. Хлопнула дверь спальни бабули. Две, рядом и третья — скрип половиц всё ближе. Четвёртая у самого порога, возле потрёпанного коврика. Тихие бормотания старушки уже совсем рядом… Пятая пуля оказалась у ступеньки лестницы, и тут в коридоре включился свет, ослепляя непривыкшие глаза.

«Шестая! Где, где шестая?!» — поздно, и девичья ручка быстро суёт всё собранное обратно в карман, убирая от взгляда вездесущей миссис Чейз.

— Привет, ба, — Бекки даже удаётся нарисовать на лице фальшивое подобие улыбки, когда она, едва различая силуэты во внезапном свете, обшаривает глазами пол.

— Ты чего так поздно, милая? — озабоченно поинтересовалась бабушка, кутаясь в старый застиранный халат, — Я ждала тебя два часа назад, уже хотела звонить миссис Мендрейк. Знаешь, это уже совершенно безответственно, если им требуется педагог в вечернее время, пусть обеспечивают тебе провожатого в такой час!

— Бабуль, прекрати, — поморщилась Бекки, понимая, что пули нет, а значит, ей так или иначе придётся придумывать новую ложь утром, когда Сара будет подметать полы и обнаружит чужеродную этому дому деталь. Главное, чтобы не нашёл отец, совершенно неадекватно реагирующий на любые предметы, напоминающие оружие. Особенно в свете того, что он три дня без таблеток, — Всё в порядке, у них просто были гости и меня попросили сыграть и спеть. Дополнительно оплатили, так что не волнуйся.

— Всё равно, мне это не нравится, сколько можно повторять? — гнула своё бабушка, — Ходишь за полночь, одна по тёмным улицам… Если этой выскочке Мендрейк настолько нужны эти уроки, почему бы не приходить сюда? У нас прекрасное пианино, если уж я тебя, егозу, на нём смогла научить, то и у неё выйдет не хуже.

— Ба, давай утром продолжим, а? — устало вздохнула Бекки, окончательно вымотавшись от пережитого стресса и от нового вранья, — Я с ног валюсь, и голова болит. Пойду спать, а то завтра снова эти близняшки миссис Сантес.

— Ладно, милая. Ты права, время уже позднее. Но не думай, что мы не продолжим разговор! — на всякий случай сочла своим долгом погрозить пальцем миссис Чейз, и Ребекка слабо кивнула в ответ:

— Спокойной ночи, бабуль.

Конечно, она не могла сказать жутко набожной бабушке, фактически заменившей мать, как именно зарабатывает по средам и пятницам. Соглашение с мистером Мендрейком включало в себя этот пункт: прикрыть её от родных, и он справился на отлично, выдумав несуществующие уроки игры на пианино для его матери. Вот только, чувство вины не уставало щемить грудь каждый раз, когда приходилось врать самым близким людям в лицо.

Проходя мимо комнаты отца, Бекки не удержалась и заглянула в приоткрытую дверь. Он спал, беспокойно ворочаясь и слегка постанывая сквозь бредовые кошмары, которые, как девушка знала, мучали его уже десять лет. А без лекарств иногда и вовсе превращались в бессонницу, но, слава Богу, пока что Гарри Чейз не дошёл до такого состояния.

«Завтра станет лучше, папочка. Обещаю» — тихонько притворив дверь поплотней, Бекки на ватных ногах двинулась к себе. Безумный, слишком долгий день хотелось закончить как можно скорей, упав на свою кровать и провалившись в лапы Морфея. Нырнув рукой в карман, она снова пересчитала пули, словно всё ещё помнившие тепло умелых рук владельца.

Шесть. Шестая попросту оставалась там всё это время.

Впервые за восемнадцать лет своей жизни Ребекка не могла уснуть до самого рассвета.

***