Город грехов - Катерина Траум

«Ты просто идиотка, Бек!» — ещё звучали в ушах вопли подруги, — «Хоть на секунду пойми, что наделала! Теперь ты — мишень для всяких ублюдков, обожающих гнобить негритят!»

Конечно, она понимала. Что не все примут такую революцию. Но вера в лучшее в людях не покидала девушку ни на мгновение. Она видела, какой благодарностью горели глаза уборщика и это было дороже любых чаевых, которых, к слову, после этого провокационного номера ей отсыпали немало. Сидя в полном одиночестве в пустой гримёрной, Бекки обдумывала варианты для следующей песни, но сосредоточиться не получалось.

Где-то вдалеке хлопнула входная дверь, оповещая об уходе даже хозяина клуба. Ральф оставил ей ключ от запасного выхода без всяких вопросов, услышав фамилию «Грант». Теперь она точно одна. Волнение охватывало её с каждой минутой всё сильней. И дело было совсем не в том, что придётся петь акапеллой — в планах было воспользоваться стареньким пианино. И не в том, что она боялась остаться с Заккари наедине — после пережитого все нервные окончания словно отсохли, никакого страха. А в том, что не могла сдержать свой пульс при одной мысли о смольных непослушных вихрах и тёмно-зелёных завораживающих глазах. Не могла унять дрожь в коленях, меряя шагами гримёрную в нетерпеливом ожидании. Не могла заставить себя вспомнить слова известных ей песен и ноты, потому как в голове словно вата. Полчаса. Час.

Спустя полтора часа ей пришлось признать: он просто не пришёл. И не должно быть так ужасно тошно, понимая, что свидание (свидание?) сорвалось. Не должно так ныть посреди груди, выламывая рёбра. Вся эйфория волшебного вечера сошла на нет, растворяясь мутной дымкой. На её место медленно и верно пробиралась усталость и сожаление. Что поверила ему, что готовилась, что, как полная дура, хотела спеть что-то заводное, покружиться перед его голодным (голодным?) взглядом в своей пышной юбочке…

Жалобно всхлипнув, Бекки сорвала с себя платье и скомканной тряпкой кинула в шкаф. Следом полетели и туфли, и перчатки, и шпильки из волос. Рваными движениями стерев с себя макияж и переодевшись, Чейз вышла из клуба, громко хлопнув дверью. Она была зла. Так сильно, что хотелось ударить кулачками стену, отпинать валяющиеся в переулке кирпичи и бутылки и заставить этого невыносимого ублюдка сожрать свой галстук за такое издевательство. Преступник ведет себя не по-джентльменски: ах, какое открытие!

Провернув ключ в замке и сунув его в карман плаща, девушка, сморгнув откуда-то взявшуюся слезинку, отвернулась от двери. И тут же была остановлена насмешливым громким голосом, раздавшимся из темноты улочки:

— Наконец-то, Рейна. Мы с парнями уже заждались, — впереди показались три смутно узнаваемых силуэта в потрёпанных костюмах, приближающихся медленно и неумолимо.

— Простите, я тороплюсь, — от неожиданности Бекки едва не подпрыгнула на месте и метнулась вперёд в надежде обойти неожиданную преграду из незнакомых мужчин. Чуть пошевелив словно слипшимися извилинами, она вспомнила: это те ублюдки, что посчитали для себя неприемлемым слушать песню афроамериканцев и ушли из клуба. Видимо, недалеко.

— А ну-ка, притормози, куколка, — схватил её за руку крайний из молодых расистов, сжимая так сильно, что девушка пискнула от боли, — Раз решила подлизать чернозадым, придётся научить тебя выбирать репертуар и уважать нормальных людей.

— Пустите! — отчаянная попытка вырваться не увенчалась успехом, и внезапно второй из нападающих оказался сзади, прижимая к горлу что-то холодное и острое, — Я буду кричать!

Дрожь била всё тело, от места соприкосновения кожи с металлом шли ледяные мурашки, опускаясь тяжестью в непослушные ноги. Инстинкт самосохранения вопил, что нужно что-то делать, наступить каблуком на грязный ботинок позади, толкнуть, пихнуть локтем. Но разум, пока ещё не покинувший головку, ясно отвечал: одна против троих с ножом это просто смешно.