Но иметь шанс смотреть по утрам на море, а не на чужие лифчики – это брать этаж повыше, а Рома в числе своих недостатков уверенно и совершенно спокойно признавал боязнь высоты. И если упираться окнами в чужие дворы – то какая разница в какие? К тому же, окна во двор все же предпочтительнее, чем на проезжую часть. Потому, когда после развода стал вопрос о том, что надо определяться с жильем, он, недолго думая, выкупил в собственном же «Золотом береге» целый этаж и слепил из него то, что слепилось, обратив к дороге, по которой гоняли все кому не лень, спортивный зал, кухню и рабочую зону, а спальни и гостиную выведя в сторону двора.

- Я тут подумал, - снова начал Роман, - может быть, ты ко мне переберешься? Было бы здорово. Места много, пляж близко. По утрам буду отвозить тебя в школу.

- Раньше ты меня не сильно в школу возил, - хмыкнул Богдан, - но я подумаю. Только мама, наверное, будет против.

- Мама будет… - поморщился Моджеевский, но решил не сдаваться и привел новый аргумент: - Но я тебе так скажу. Ты мужик, Богдан. Пускай привыкает. Вот уедешь в Лондон учиться в следующем году, что она тогда скажет? В конце концов, я тебе родной отец, и ты имеешь право! И я тоже имею.

- Какой, нафиг, Лондон? – вскинулся Богдан, и даже телефон полетел в сторону. – С чего я вдруг туда поеду?

- Там лучшие вузы мира. Хочешь, например, в Лондонскую школу экономики? Ее братья Кеннеди окончили.

- Не хочу! Я ж не Кеннеди!

- Ну то, конечно, слава богу, - пробормотал Моджеевский и задумался. Идея отправить сына учиться за границу не отпускала с момента его рождения. И вообще ему хотелось дать все самое лучшее, что может отец. Не так это все, конечно, должно было быть, но хоть как-то... И по этому поводу он решительно добавил: - Вот только не кажется ли тебе, что ты крайне переборчив? Я в твоем возрасте о таком даже не мечтал. А ты сходу – не хочу! Может, тогда Штаты?

- Ну нормально! – Богдан откинулся на спинку кресла, в котором сидел, и скрестил на груди руки. – Ты, как всегда, все за всех порешал. А я вот и в Штаты не хочу. В Австралию, на всякий случай, тоже не собираюсь. Мне здесь хорошо.

- Что значит, все за всех? – взвился Роман. – Это мама так говорит, да?

- А типа это неправда!

- Это – неправда. Она тоже решила за меня. И ты достаточно взрослый, чтобы это понимать, Богдан!

- Сами разбирайтесь, - буркнул сын. – А в Лондон или куда там – не поеду.

- Слился! – констатировал Моджеевский и плюхнулся возле сына, уныло вздохнув. С некоторых пор он окончательно перестал понимать собственных детей. До дрожи боялся этого отдаления и понимал, что оно неминуемо: они взрослеют, они больше не живут с ним в одном доме, у них какая-то там своя жизнь, на которую он теперь не имеет никакого влияния, кроме финансового. А в свете того, что оба, и дочь, и сын, остались с Ниной после развода – даже авторитет не включишь. Настоишь на своем – сразу во враги запишут, а такой расклад его не устраивал, хотя был очень удобен его бывшей. Даже выгоден.

Явное подтверждение этой мысли он имел удовольствие наблюдать прямо сейчас и прямо перед собой.

- Потому что не хочу валить заграницу? – с вызовом спросил Богдан. – А как же там патриотизм всякий и прочая лабуда? Предки, вроде как, этому должны учить потомство.

Роман приподнял бровь и усмехнулся. «Патриотизм и прочая лабуда» – это сильно.

- То есть, ты сейчас митингуешь с полным осознанием долга перед страной? А в армию собираешься?

- А может, я военным по жизни быть собираюсь.

- И во главе моей компании мы Танюшку поставим, пока ты будешь в генералы пробиваться?

- Танька в математике вообще не шарит, так что это вряд ли.

- И на кого старому больному отцу надеяться?

- Продашь бизнес, бабло разделим поровну.