The Мечты - Марина Светлая (2021)

- В таком случае, предлагаю нагреть Таньку и слегонца урезать ее долю, раз у нее с математикой все плохо. Так что, Романыч? Теперь ищем престижную военку? В столице, раз воспитываем патриотизм?

- Па, давай я сам, - Богдан схватил брошенную трубку, разрывавшуюся до этого момента всеми возможными звуками – от мессенджеров до мелодии входящего звонка. – А то ты как-то поздно спохватился. Если было так интересно мое будущее, надо было заниматься им, а не разводом с мамой.

Роман снова молчал. Телефон продолжал орать, и это нервировало. Еще больше нервировали упреки. К сожалению, справедливые, но справедливые лишь отчасти. Как это высказать он не знал, и все ему казалось, что какой-то большой, настоящий разговор с Бодькой ему предстоит впереди. А это все так... когда-нибудь он должен понять.

- Я не занимался разводом с мамой, - наконец сказал Моджеевский, положив ладонь на руки Богдана, сжимавшего смартфон. – Вернее не так... Все получилось ужасно глупо, и однажды ты наверняка столкнешься с похожей ситуацией, и только от тебя будет зависеть, стоит ли гоняться за разбитым.

Ответ он получил вполне предсказуемый, со всем присущим юности максимализмом:

- Я никогда не поступлю так, как ты, - заявил сын, освобождаясь от его руки. – Надо быть честным.

- Развод – это честно, Бодь.

- Между прочим, мне мама все рассказала про твою честность, - съязвил сын.

- Имела право. Мы никогда не обсуждали, что эта тема под запретом, - справедливости ради, они с Ниной вообще ничего не обсуждали с тех пор, лишь орали друг на друга, а потом стали общаться через адвокатов, только говорить об этом Богдану определенно не стоило. – Но о загранице подумай, пожалуйста. У тебя практически неограниченные возможности и полный карт-бланш.

- Подумаю, - с явным видом Кутузова, сдающего Москву, проворчал Богдан и наконец нетерпеливо уткнулся в экран смартфона. Туда же невольно скосил глаза и Роман. Не нарочно, просто так уж получилось. И лишь потому не сразу осознал увиденное.

«Ю» красноречиво сообщал ему единственный кириллический символ, обозначавший контакт.

«Ю» - это вообще что такое?

- Ну у вас и клички уже пошли! Совсем обленились что-то приличное придумать, - хохотнул вдруг Роман Романович и неловко потрепал кудрявую башку любимого, пусть и нахохлившегося от недовольства отпрыска.

- Какие клички? – непонимающе переспросил тот.

- Ну вот же, - отец кивнул на трубку. – Ю! Это как? Юрий? Юстас? Гай Юлий Цезарь? Или басурманское You – в смысле ты?

- Блин, лучше б не приходил, - буркнул Богдан под нос. – Включил свой режим «папаши» в фулл-версии, - и неожиданно снова вскинулся, выставив заранее для защиты все свои колючки: - Ее зовут Юля! Родители так назвали. И батя у нее – мировой!

В этом месте у Роман Романыча сошлись наконец пазлы, именуемые «Бодька вырос». В смысле, что сынишка уже у него давно не подросток, он некоторым образом догадывался, но как-то так неожиданно оказалось, что мальчик – взрослеет. И если до Бодькиных пятнадцати лет он еще так-сяк ввиду занятости, но все же участвовал в его жизни, сейчас вдруг выяснилось, что у мальчика какая-то Юля, а значит, самое интересное он все-таки пропускает. И неважно, сколько потом у него будет этих самых Юль. Может быть, и эта не первая, но зато у нее «мировой батя». И еще он не хочет в Лондон. Вероятно, по той же причине. В смысле – не из-за бати, а из-за Юли.

Моджеевский непроизвольно почесал затылок и очень пожалел о том, что не сварил себе перед началом их разговора еще чашку кофе. В нее можно бы было без зазрения совести плеснуть коньяку.

- Это кто-то из школы? – уточнил он зачем-то, надеясь, что голос звучит буднично.

Взгляд Богдана, наоборот, стал совсем не будничным. Пожалуй, слишком взрослым и слишком понимающим. Так, словно они поменялись с отцом местами.