Молчание - Изабель Бланко

Точно так же, как рога, которые были у черепа олененка в одном из моих снов. Череп, который безликая женщина протягивала мне.

Но это были не рога, не так ли? Мой разум изменил образ, напомнив мне о существовании ключа. Слева от меня находится надпись с того черепа, и, как однажды объяснил мой отец, за этим куском камня лежит ключ.

Подойдя к стене, я прижимаю ладонь к надписи и почти не удивляюсь, когда один большой кирпич сдвигается сначала назад, потом наружу, пока, наконец, не задвигается в углубление в стене. В открывшемся проеме царит кромешная тьма, но в моей голове звучит голос отца, доносящийся из прошлого на два с половиной тысячелетия назад.

— Ключ от катакомб лежит там, и только один из нашей линии может заставить камень двигаться.

Потянувшись внутрь, я нащупываю ключ. Наконец мои пальцы обхватывают его, надежно укрытом в бархатном мешочке, но даже сквозь ткань я чувствую выступы. Спирали.

Снова, как рога олененка в том сне.

Через несколько минут я использовал ключ, чтобы открыть внутреннюю камеру. Свечи вспыхнули, когда я вошел, управляемые магией, которую я так и не удосужился изучить или понять. Да и зачем? К тому времени, когда я родился, все старые обряды были более чем древними. Ничего, кроме сказок, которые мне рассказывали, как запасному наследнику трона нашей семьи.

Внутренняя комната — это шведский стол из реликвий. Пергаменты. Папирусы. Резьба, скульптуры, картины, все упорядочено по времени. В самом конце камеры я нахожу то, что искал.

Область, посвященная зарождению нашей фракции. История моего старейшего из известных предков.

Два древних портрета, сохраненные той же магией, которая управляет этим местом, смотрят на меня из тени.

На одном — мужчина. Тот самый, из моих снов, с узнаваемым лицом. Мой предок, первый мужчина, отделившийся от остальных и создавший новую фракцию. Первый царь.

Мардук.

Все мужчины в моей родословной были похожи друг на друга в той или иной степени, но лицо Мардука снова ударяет меня холодным кулаком в центр груди.

Ибо это мое лицо смотрит на меня в ответ. Мое лицо, но в пять раз бледнее и без бороды, закрывающей челюсть.

Рядом с ним портрет его королевы — его безумной королевы, теперь, когда сказка возвращается ко мне. Королева еще бледнее, чем он…

С ее поразительным сходством с Каламити.

И поскольку остальная часть истории — их истории — продолжает возвращаться ко мне, я должен наконец признать то, что жестоко очевидно.

Эоны и поколения могут разделять нас с Каламити, до такой степени, что у нас больше нет общих ДНК, но десять тысяч лет назад у нас были одни и те же предки.

Король Мардук и его наполовину суккуб, наполовину вампир королева Нинкаси.

Глава 17

— Тысяча лет, и ты скрываешь от меня наш первый зарегистрированный случай гибрида?

Малахай практически падает со своей кровати.

— Как, черт возьми…

Алессандры нигде нет. Даже выпустив свои инстинкты на волю, я не могу обнаружить ее следов в королевских покоях.

Разочарование. Это была бы прекрасная возможность допросить и ее.

— Десять. Блядь. Тысячелетий. Малахай. — Остановившись перед его кроватью, я скрещиваю руки, изо всех сил стараясь скрыть, как сильно я дрожу.

ДНК Каламити — не единственная редкая вещь.

Суккубы способны околдовать кого угодно. Чаще всего они даже не делают этого специально. Они источают феромон, который привлекает большинство существ вокруг них.

Самцов, самок. Все они в конечном итоге хотят заняться с ним сексом. Это биологически невозможно ни для одного из наших видов — сопротивляться.

Но среди всех вампиров небольшая часть населения питает еще большую слабость к суккубам и инкубам.

В итоге мы становимся зависимыми, привязанными. Тела привязаны к опыту обладания ими, владения ими и неспособны отпустить их.