Нарисуй меня хорошим. Книга 2 - Кэрри Прай

— Не ной, Художница. Я быстро.

Еще одна невидимая пощечина обожгла лицо. Я не любила, когда он называет меня так. Это прозвище, как напоминание о том, что в любую секунду их настроение перемениться и все вернется на свои места: они — игроки, а я — пешка.

Пределы города были молниеносно покинуты, и мы выехали на размытое дождями бездорожье. Из-за постоянных скачках на кочках, меня начало тошнить. Рэй заметил мое резко побледневшее лицо.

— Потерпи немного, — он заботливо погладил мое колено и наградил меня теплой улыбкой. — Держись. Скоро будет асфальт.

— Будет лучше, если ты перестанешь дымить в салоне, — вставил Ваня, грубо толкнув друга в плечо.

Рэй бросил на него раздраженный взгляд.

— Будет лучше, Белый, если ты перестанешь строить из себя «отличника» и займешься дорогой, — он снова обратился ко мне и хитро подмигнул. — А я займусь своей дорогой… девочкой.

В салоне повисла тишина, и в какой-то момент, машина снова подлетела на яме, отчего Рэй вернулся на место и громко выругался:

— Проклятье, я ведь попросил смотреть, куда ты едешь! Будь нежнее с моей ласточкой!

Глупо, но я почувствовала укол ревности, когда осознала, что машина получает больше комплиментов от Рэя, нежели я.

Ваня включил магнитолу, из которой начинала играть песня «Евгения Белоусова — Девчонка — девчоночка» и, стуча пальцами по рулю, стал подпевать себе под нос:

— Он не любит тебя нисколечко…У него таких сколько хочешь… Отчего же ты твердишь девчоночка… Он хороший…Он хороший…

Машина набирала скорость, и я миллион раз пожалела, что решилась на эту поездку. Я ужасно боялась скорости, а особенно психически-неуравновешенных водителей, настроение которых переменяется с крайне быстрой периодичностью.

На руках Вани выскочили вены, он явно был наряжен, хотя не подавал виду и продолжал петь:

— Ты не знаешь его ни капельки… Будет поздно, когда заноешь… Только с виду он мальчик-паинька… Никакой он не хороший…

Рэй открыл бутылку пива и стал беззаботно вилять ей в такт мелодии. По-моему, он единственный, кто чувствовал себя совершенно расслабленно, нежели я и водитель.

— Тебе нравиться эта песня, Вася? — спросил Ваня, смотря на меня через зеркало заднего вида. — Мы слушали ее в детстве, помнишь?

Его повышенное внимание к моей персоне щекотало нервы.

— Не помню, — солгала я, отвернувшись к окну, а тот лишь усмехнулся в ответ.

Конечно, я помнила эту песню. Она была одной из любимых. Нам включал ее дедушка, когда возил меня и Ваню на речку и даже не подозревал, что через несколько лет, на совести у этих милейших подростков будет несколько невинных душ.

— А вот я никогда её не забуду, — уголки его губ дрогнули в улыбке.

Секундное молчание разбавил Рэй.

— Посмотрим, что ты скажешь лет так в восемьдесят, когда будешь размешивать чай вместе со вставной челюстью, склерозник ты хренов.

И почему я не подумала о наушниках?

За окном виднелись потрясающие пейзажи — бесконечные поля, высокие колосья, горизонт, — этот вид помог мне на время отвлечься. Я наматывала прядь на палец, вспоминая, какая красота открывалась мне с балкона бабушкиного дома. Могущественные сопки плотно засели в моем сердце. Но я подозревала, что едва ли увижу их снова.

В плеере заиграла новая мелодия: Joan Osborne — One Of Us.

— Куда мы едем? — спросил Рэй, и я была крайне удивленна, что он не узнал это прежде, чем сесть в машину.

— К звездам, — хохотнул Ваня, и меня это порядком покоробило. Даже если он решил пошутить, то его юмор можно отнести в разряд «черный». Еще одной поездки «к звездам» я не переживу. Немного, но все же меня успокаивал тот факт, что Рэй рядом, а значит, мне ничего не угрожает.

— Дай глоточек, — практически вырвав бутылку из рук Рэя, Ваня жадно отпил из нее.

Я опешила от такой выходки.

— Ты с ума сошел?! Ты ведь за рулем!