Нарисуй меня хорошим. Книга 2 - Кэрри Прай

Я уже неделю не меняю горизонтального положения. В углу стоят жестяные тарелки с нетронутой едой, а пасмурная погода превратила камеру в мрачную пещеру. За стенкой слышны крики караульных, которые гоняют непослушных зеков, как дворовых псов. Мне плевать. Меня никто не трогает, и я, безусловно, этому рад. Только вот одиночество — это воронка, которая затягивает тебя в яму воспоминаний. Ты утопаешь в этом прошлом, захлебываешься чернотой событий, и когда вскарабкиваешься на поверхность, срываешься и снова падаешь на дно. И что-то зловещее смотрит на тебя сверху, наблюдает, страшит и тихо посмеивается.

И вдруг, с самого дна памяти, из далёкого детства всплыла передо мной родимая даль с многочисленными оврагами и речушками, одурманивающие запахи летней косьбы в окрестностях деревни. Бесконечная игра в футбол во время школьных каникул, приятный запах сена в старом сарае родительского дома вперемешку с запахом ароматных яблок, добытых из чужого сада, запах тоненьких румяных блинчиков, только что испечённых…

Тоска разрывала душу на куски, что я не слышал ничего вокруг. Но самые режущие воспоминания, они о Ваське…

Вот она неуклюже бежит по полю, босая и просит догнать ее. Глаза светятся счастьем, ветер играет с ее белоснежными волосами, а я не могу пошевелиться. Вася машет руками, словно готова обнять весь это мир. А я стою, как статуя, не в силах разделить ее ребячество.

— Ваня, — зовет она, смеясь, — беги сюда! Здесь Алла и Денис нас точно не увидят! Не найдут! И тогда, они точно проиграют!

Я опускаю голову и усмехаюсь себе под нос. Она еще ребенок — это факт.

— А как же Рэй? — кричу ей в ответ. — Ты его явно недооцениваешь!

— Он не видит ничего дальше своего носа! Слепой, как крот! — отзывается она и хохочет с собственной фразы.

Ее смех эхом раздается по округе.

Она смеется настолько заразительно, что невольно начинаешь радоваться вместе с ней. Не сдержавшись, я пробираюсь к ней сквозь высокие колосья. Мы усаживаемся под деревом, смотрим на ясное небо, глубоко дышим и молчим. И пусть она думает, что это лишь детская игра в прятки, чертова забава, но я не играюсь.

Моя голова набита гвоздями, которые впиваются в мозг и вызывают такую боль, что череп разрывается на части…

Неожиданно, железная дверь со скрипом открылась. В камеру зашел мой адвокат.

— Можно? — спросил он, не скрывая ехидной улыбки. Эта улыбка — его визитная карточка.

Он был из тех людей, которые шагают по головам и даже не смотрят под ноги. Ни совести. Ни жалости. Ни любви. Он расчетлив и невероятно циничен. Идеальный адвокат.

— А, Олег, — равнодушно пробормотал я, — ты как всегда, не вовремя.

— А я смотрю ты в настроении? — предположил он и уселся на свободную шконку. — Хорошо, что ты еще можешь шутить.

— Я не шутил. Это правда. Мне не до тебя, — устало сказал я и перевалился на правый бок, повернувшись к нему спиной.

Олег усмехнулся.

— Первый раз вижу человека, которому наплевать на свою судьбу. Тебя вообще интересует, как движется процесс?

— Не-а, — мои глаза гуляли по бетонной стене. — Бери пример с меня. Расслабься.

— Не дождешься. Это дело принципа, Иван. И если я занялся тобой, то дойду до конца.

Я рассмеялся в голос.

— О каких принципах ты говоришь? Ты — беспринципный, как придорожная проститутка. Так что вешай лапшу, кому-нибудь другому.

— Кстати, о дамах. Тут некая Виктория, тебе передает пламенный привет. Эффектная барышня. И ее подружка тоже. Кристина, кажется.

Что? Какого хрена Вика сует свой нос? Как она связалась с ним?

И как бы Олег не хотел поговорить о девушках, я игнорировал его.

— Ты сдался? — спросил он, после минутной тишины.

— Давно. Ты всерьез решил, что у тебя получиться?

Олег помедлил с ответом.