Это (не) твой ребенок - Гала Григ

Прошло более шести лет. В душе не осталось ничего, что могло бы заставить меня вновь терзаться из-за ее измены. Куда что ушло? Ведь я любил ее. Неужели у любви такой короткий век?

Нет. Все дело в предательстве, которое простить невозможно.

Все так. С Ольгой надо объясниться, чтобы она не питала надежды на перемирие. Да и не нужен я ей. Ей нужны деньги и временное пристанище. В первый же вечер отправилась в ночной клуб. Мне показалось, что у нее уже появился поклонник.

Огорчился? Нет.

Завтра поговорю о том, что ей надо подыскать себе жилье.

Так думал Павел, пребывая в отвратительном настроении после разговора с Борисом. Мысли были правильные. Исполнение затруднительно. Но возможно.

Сложнее обстояли дела с Мариной. Он понимал, что объяснение с ней практически невозможно. Борис не допустит, чтобы они встретились.

— Опять Борис! Меня больше волнует, как там Маняша. Бедная девочка. Что она обо мне подумала. Я должен увидеть ее. Завтра же.

Решение было принято.

Павел погрузился в приятные воспоминания о Маняше. Память услужливо возвращала восхитительные мгновения, когда ее рука лежала на его ладони. Такая маленькая, нежная, трепетная…

* * *

Рано утром он припарковал машину неподалеку от университета. Это единственное, что он мог сделать, чтобы объясниться с Мариной. Бессонные ночи отразились на его осунувшемся лице темными кругами под глазами. Руки, сжимающие руль, подрагивали.

Вдали показалась группа девушек. Павел буквально впился глазами в знакомую фигуру, единственную из всех имеющую для него значение.

Лицо Марины было непроницаемым. Среди весело щебечущих подружек ее выделяло молчание. Веки были слегка опущены, у рта пролегли скорбные складки. Она повзрослела лет на пять, но это ее не портило. Пережитые страдания, искорежившие душу, придавали лицу непередаваемую прелесть печали, но не отрешенности.

Сердце Павла, любовавшегося ею издали, наполнилось болью. Да, она стала еще прекраснее. Но она страдала. И виновником ее страданий был он.

— Пора прекращать это истязание! — он резко открыл дверь машины и уверенно шагнул навстречу девушкам. Они застыли, пораженные его, как они посчитали, наглостью. Марина, опустив голову, быстро прошла вперед. Катя не выдержала:

— Да как вы смеете! После всего…

Красницкий, не дослушав ее, устремился вслед за Мариной. Тронув ее за руку, он слегка развернул ее к себе.

— Девочка моя, прости. Две минуты. Я должен тебе все объяснить.

В глазах девушки блестели слезы. Она сдерживалась изо всех сил. Дрожащим голосом произнесла:

— Не надо. Все и так понятно.

— Что понятно? Борис рассказал тебе все?

— Оставьте меня в покое, — Марина освободила свою руку и, опустив голову, пошла дальше.

Павел решил не отступать:

— Марина! Выслушай меня или…

Он, не окончив фразу, бросился вслед за ней. Забежал вперед и вдруг, неожиданно для самого себя, опустился перед ней на колено.

Девчонки замерли: что будет?!

Марина испуганно озиралась по сторонам. Ей было стыдно за этого взрослого мужчину, стоящего перед ней на коленях, и очень жалко его:

— Немедленно встаньте… что это Вы?

— Не встану, пока ты не согласишься выслушать меня, — сказано настолько твердо, что сомневаться в словах не приходилось.

Марина взглянула на подошедших подружек. Те были в шоке, но тоже сочувствовали Павлу. Они утвердительно кивали.

Испытывая неловкость от взглядов проходящих мимо студентов и поддерживаемая взглядами подружек, девушка сдалась:

— Хорошо. Только встаньте, пожалуйста.

Подруги оставили их наедине.

— Я слушаю Вас, — голос срывается до слез.

— Не здесь. Пройдем хотя бы в машину. Здесь недалеко.

Сбивчивый рассказ Павла не сразу дошел до сознания Марины. Когда же она поняла, что к чему, слезы хлынули из ее прекрасных глаз.