Это (не) твой ребенок - Гала Григ

— Да! — Марина выдохнула это так решительно, что он поверил ей. Кивнув сестричке, он помог вместе с ней Марине подняться и сопроводил ее до детского бокса.

Марина прижалась к стеклу лицом и ладонями, заглядывая внутрь палаты. Увидев там двоих деток, она чутьем определила, кто из них ее малышка, но все-таки спросила:

— Та что справа? — врач кивнул.

— Солнышко мое, Алисочка! — страстным шепотом произнесла она. — Я тут, я рядом. Ты меня слышишь? Она потерлась лицом о стекло. Золотце мое, доченька, я так хочу обнять тебя…

Врач взглядом дал понять медсестре, что пора уводить. Марина, еще раз прильнув к холодному стеклу, покорно пошла в палату. Она была на удивление спокойна. Увидев свою крошку, женщина уверовала в то, что все с ней будет хорошо.

Павел ни свет, ни заря уже был в больнице. Услышав, что состояние малышки стабильно тяжелое, он хотел пройти в палату к жене. Но его не пускали. Не положено. Он написал записку:

— Милая моя девочка, я очень люблю тебя и нашу малышку. Я подойду к окну. Выгляни и помаши мне рукой. — Отдав записку нянечке, он выскочил во двор. Глазами пробегал с одного окна на другое в поисках своей любимой жены. Наконец, нашел ее. Бледная и слабая, но с улыбкой на лице, она помахала ему рукой.

— Значит, все хорошо, — с облегчением подумал он. Нарисовал в воздухе огромное сердце и послал жене воздушный поцелуй.

Соседка по палате по имени Мила продолжала упорно лежать, не поворачиваясь от стены. К ней приходили то врач, то медсестра, то нянечка, пытались поговорить. Она была неумолима.

Старшая сестра отделения, Кира Сергеевна, вошла в палату с какими-то бумагами. Марина напряглась. Не к ней ли? Но та решительно взяла стул и села рядом с постелью Милы:

— Паршина Эмилия? — спросила она строго, — та только кивнула в ответ. — Как назвали дочку? — опять молчание. — Значит так, повернулась ко мне и отвечаешь на вопросы. Хочешь оставить ребенка — пиши отказ.

Эмилия села на кровати.

— Не передумаешь? Ведь волосы на себе рвать будешь, только поздно будет.

— Я уже говорила: не нужна мне она, — резко, даже со злостью бросила девушка.

— Ну смотри, потом не бегай, не плачь.

— Да не буду я плакать. Давайте Вашу бумагу! — она чуть ли не выхватила у Киры Сергеевны отказной документ, так же резко взяла ручку и уверенным движением шваркнула свою закорючку снизу.

У Марины, наблюдающей за этой сценой, больно сжалось сердце, а по щекам текли слезы.

— Когда меня выпишут? — спросила Мила выходившую из палаты медсестру.

Та, не оборачиваясь и смахнув что-то с лица, бросила:

— Да хоть завтра.

* * *

Ночь, промозглая и сырая, опустилась на город. Туман был настолько сильный, что даже уличное освещение не позволяло рассмотреть прохожих на расстоянии полутора метров. Город погрузился в эту липкую серую сырость. Одинокие прохожие спешили по домам.

В больнице тихо. Все спят. Спят и роженицы, и младенцы. И медсестры на посту тоже прикорнули, склонив головы на медицинские карты. В такую ночь невозможно не уснуть.

Не спалось только одной женщине в этом сонном царстве. Она бесшумно двигалась по больничному коридору, дрожа всем телом и прижимая к себе крохотный комочек.

Вот она уже почти у выхода из роддома. Тихо. Никого. Швейцар, уткнувшись носом в локоть, мирно посапывает.

Всего несколько шагов отделяет ее от заветной двери. Не дыша, сдерживая хаотичные удары сердца, женщина повернула ключ. Словно тень проскользнула в дверной проем.

Ночь поглотила ее, бесшумную и дрожащую, бережно прижимающую к груди крохотную малышку…

Глава 31

Павел не спал. Уставившись в потолок, он вновь и вновь мысленно прокручивал страшные события дня. Возбужденный мозг, не желая дать хоть несколько минут отдыха, заставлял переживать случившееся с новой силой…