Поспорь на меня - Вера Эн

— Не последние, Сорокина, не волнуйся, последние не отдам! — отозвался он и кивнул на картошку. — Видишь, разжился немного с твоей легкой руки. И перспективы вполне радужные, так что могу даже тебя на ужин пригласить и не считать, сколько картофелин ты у меня съела. Или ты сыта?

По всем правилам после своих косяков Карпонос просто обязан был сводить Катюху в кафе, но время было слишком ранее, чтобы заподозрить ее в возвращении со свидания. И Катюха в подтверждение замотала головой.

— Олег… — совсем не с того слова начала она. — Он собираться сегодня поехал. У них игра в воскресенье в Казани, а поезд завтра с самого утра. Так что мы расстались сразу после уроков.

Интересно, она действительно считала, что Рома хочет об этом знать?

— Я должен посочувствовать? — через плечо бросил он и принялся снова мешать картошку. Настроение не возвращалось.

Сзади раздался виноватый вздох и еще более виноватый вывод:

— Я должна была позвонить.

Пока Рома пытался сообразить, о чем она говорит и как бы поироничнее ответить на сие сообщение, Катюха продолжила — немного грустно:

— Ром, ну извини, а? — попросила она и снова вздохнула. — Я вела себя сегодня с тобой, как последняя дура! И я приму любые твои упреки, потому что у меня было почти двенадцать часов, чтобы попросить у тебя прощения, а я все откладывала, не зная, как начать.

Рома был уверен, что за все эти двенадцать часов она ни разу не вспомнила о его существовании, но озвучивать эту мысль почему-то не стал.

— Забей, Сорокина, — сухо посоветовал он, по-прежнему не оборачиваясь, будто важнее картошки ничего на свете не существовало. — Я не в обиде: уговор есть уговор. Надеюсь только, дальше ты сама справишься? Без моего благословенного участия?

Катюха снова вздохнула, и это могло значить что угодно. И Рома только надеялся, что дальше не последует очередная жалоба на непонятливого Карпоноса и очередное же ожидание Роминой помощи.

— Ну не смогла я позвонить, Давыдов! — неожиданно в голос выдала Катюха. — Трусихой оказалась, стыдно мне было, что я так тебя подставила! Номер набирала и тут же сбрасывала — на, можешь посмотреть! Вживую проще показалось. Но ты заставишь меня об этом пожалеть!

Рома усмехнулся: в этом была вся Сорокина. Впрочем, он давно понял, что так она защищается. Еще когда в школе она устраивала великие наезды на одноклассников, не желающих перетаскивать стулья в актовый зал или танцевать вальс на последнем звонке. Ей же как президенту поручили, она была ответственна за выполнение учительской просьбы. А попробуй заставь таких великовозрастных лоботрясов сделать что-то против их воли. Вот и приходилось требовать, угрожать, где-то даже шантажировать, чтобы худо ли бедно ли сдвинуть кого-нибудь с места.

Рома, кстати, среди этих самых пофигистов был на лидирующих позициях, порой беся своей неуступчивостью Сорокину до пара из ушей. Чего же теперь строил перед ней оскорбленную невинность, заставляя унижаться? Кажется, он уже вырос из подростковой строптивости.

Он резко повернулся — и тут же сбил дыхание. Катюха, желая до него достучаться, подошла слишком близко — так, что он едва не коснулся своей грудью ее, обтянутую тонкой, искушающе закрытой водолазкой. Мысли из головы тут же устремились совсем в иное место. Чертовщина какая-то! И отступать некуда — позади сковородка с жарившейся картошкой. Правда, Рома, кажется, прожарился еще быстрее.

— Раздевайся! — бахнул он, прежде чем сумел сообразить, что говорит. Катюха хлопнула глазами, а у Ромы предательски загорелись уши. Да хоть шаг назад сделай, Сорокина! Что ж ты такая непонятливая? А еще отличница!

Взгляд, воровато отведенный от Катюхиной груди, упал на учебник в ее руках. Мозги попытались встать на место. Рома выдохнул.