Поспорь на меня - Вера Эн

Между ног сладко затянуло, и Катя окунулась в воду с головой, не зная, что со всем этим делать. Ни разу у нее не возникало ни таких фантазий, ни таких ощущений рядом с Олегом. И желаний таких не возникало тоже. И в груди так сладостно не замирало, и пониже живота не тревожило, даже когда она целовалась с ним, как оголтелая, что потом губы по полдня болели.

Губы болели, а тело не отзывалось. Не хотело оно Олега, даже когда он был так близко, как никогда не был Ромка. Кажется, оно куда лучше Катиного разума знало, что ей нужно. И кто ей нужен. А нужен ей был Ромка. И слава всем святым, что и она, кажется, нужна была ему не меньше.

Эта несчастная оторванная ручка все объяснила. Ромка явно был уверен, что Катя прямо сейчас, у него на глазах, кинется в объятия Олега, отдастся его поцелуям, забудет напрочь о том, что только что сама же и обещала, и того, с кем провела сегодняшнее утро. И Катя, пожалуй, не могла обижаться на такие его мысли о себе. Слишком много глупостей она наделала в последнее время. И Ромке из-за них досталось больше всех.

Но все это отныне не имело значения. Перестало иметь, когда Катя, отказав Олегу в свидании — да еще в таком свидании, о каком она недавно только мечтать и могла, — почувствовала не горечь, а облегчение. Она действительно не хотела никуда с ним ехать, и не поехала бы, даже если бы были в порядке ноги и ее не ждал беспризорный Игорешка. Она хотела остаться с Ромкой — и осталась, и в награду получила то самое доказательство его к себе неравнодушия. Как Ромка смотрел на нее, когда она возвращалась к нему, — как будто от ее слов зависело все на свете! И Катя была бесконечно рада, что не разочаровала его. И рисовала в мыслях такую сладкую картину, в которой она пригласит-таки Ромку помочь ей с братом, и в отсутствие родителей они останутся почти одни, и Катя отключит к чертовой бабушке свой телефон…

Все разрушил Строев. Как всегда, из самых лучших побуждений, но кому бы от этого было легче? И даже горячая ванна, снимавшая напряжение в натруженных мышцах, как под действием волшебного снадобья, не перекрывала разочарование.

— Что с ней? — угрожающе пророкотал папенька, когда Катя с Ромкиной помощью наконец добралась до квартиры. Рома переволок ее через порог и усадил на коридорный пуфик.

— В хоккей переиграла, — сообщил он и плюхнул рядом с Катей ее сумку с коньками. Потом протянул Строеву клюшку и смешно, по-братски, растрепал Кате волосы. — Не грузите ее сильно, — посоветовал он еще, и Катя проводила его улыбкой и долгим взглядом. Почему он не воспользовался их уединением в лифте, куда запихал Катю, отказавшись тащить ее на седьмой этаж, она не знала. Там ведь и стоило-то только сделать самый крошечный шаг навстречу — и Катя не оттолкнула бы. И Ромка должен был это понять после ее слов на скамейке. Но, очевидно, не понял. «Парни не понимают намеков», — вспомнились ей его же слова, и сегодня Ромка подтвердил их собственным примером. Но как же тогда Кате все объяснить? Прямо сказать она точно не сможет.

— Ты играла в хоккей? — вырвал из мыслей неверящий голос Строева. Катя передернула плечами и демонстративно достала из сумки мокрые коньки.

— Шестнадцать — два, Ромка победил, — с непонятным злорадством проговорила она, как будто Строев должен был учить ее игре. — Но это он еще поддавался, иначе было бы совсем стыдно.

Пристыдить ей, вопреки словам, хотелось папашу, который слишком долго осознавал себя родителем и пропустил все ее детство. Однако Строев задал совсем другой вопрос.

— Роман играет в хоккей?

Катя скривила губы, досадуя на его непробиваемость, и махнула рукой в неопределенном направлении.

— По воскресеньям у них в соседнем дворе игры. Я недавно узнала, когда с Игорешкой на прогулке была. Ну и… попросила Ромку научить меня.

Строев долго удивленно смотрел на нее, а потом перевел взгляд на фигурные коньки.