И сердце на куски - Марина Князева

Использовав салфетки по назначению, застегнув и одернув платье, я начала искать свои трусы. Они нашлись очень быстро. Вызывающе торчали из заднего кармана шорт Горячева. Нужно было только подойти к Климу и забрать их. Но я не рискнула.

Я даже думать боялась о том, что здесь произошло. А уж подходить к нему и трогать его – тем более.

- Отдай мои трусы! – откуда взялось во мне столько смелости и наглости, я не знала.

Клим обернулся, посмотрел на свой карман, а потом вопросительно выгнул бровь:

- Трусы?

- Да! – я вздернула подбородок повыше, хотя желание провалиться куда-нибудь под землю – было единственным и всепоглощающим.

- Неа. Это сувенир. На память, – Клим подмигнул мне и пошел в машину.

А я ошарашенно смотрела ему вслед, не веря в то, что он забрал себе мое нижнее белье. Стояла до тех пор, пока он не начал сигналить.

- Давай, Ваниль, шевелись! Там твой Смоленцев уже обзвонился!

Голос равнодушный. Как будто это не он несколько минут назад рычал надо мной, как раненый зверь.

А меня наоборот паника охватила. После того как осознание пришло, что я сделала и с кем.

Всегда была правильной. И мысли у меня правильные. Переспать с другом своего парня? Да ни за что в жизни! Изменить любимому? Это не про меня!

Хотя с Горячевым у нас не было настоящего секса, но чувствовала я себя такой грязной, лживой. И не знала, как я Смоленцеву в глаза посмотрю? Как теперь за него замуж выйду? Он точно не заслуживает такую шлюху, как я. А я была шлюхой. Настоящей. Клим даже целовать меня не стал.

Ноги еле шевелились, и в кресло машины я просто упала.

Не видела, как мы выезжали из леса. Ничего вокруг не видела. И на Клима не смотрела. Как он и просил. Хорошо усвоила урок.

Меня трясло. Только не так, как с Климом. С Климом у меня мозг отключился и нет никаких объяснений, почему я позволила ему все то, что он сделал. Меня трясло от ужаса. Я была противна сама себе. Поймала себя на мысли, что кусаю губы, чтобы не заплакать. Потому что реальность оказалась слишком жестока.

Клим, пока мы ехали, никак на меня не реагировал. Словно меня нет. Но это неудивительно. Что можно ждать от него? Сочувствия? Признания в вечной любви? Я для него очередная игрушка, своеобразный эксперимент.

Мне бы его послать, а я повелась.

Винить мне некого, кроме себя. Но у меня нет оправданий. Я знала, что представляет из себя Клим. Я знала, что он только использует меня. Спасибо, хоть девственности не лишил. Хотя это не меняло ничего. Я изменила Смоленцеву и нет мне прощения. Я бы точно его не простила. Если бы он подрочил на Смирнову, к примеру и обкончал бы ей все ляжки, Господи, даже мысли были грязные после этого. Поэтому скрывать правду тоже не видела смысла. Решение рассказать Ваньке о том, что я сделала, пришло само, но легче мне не стало.

Я была не готова его потерять. Тем более так глупо.

Все дорогу ни один из нас не произнес не звука.

Когда подъехали к турбазе и припарковались на стоянке, я не смогла заставить себя шевелиться. Понимала, что мне надо было посмотреть Смоленцеву в глаза, а я не могла. Лучше умереть, чем увидеться с ним.

- Я ничего ему не скажу. Если хочешь, расскажешь, если нет, промолчи. Мне все равно. Я его не боюсь.

Впервые за последний час мне захотелось рассмеяться. Кто бы сомневался, что ему все равно?

Сдерживая рвущийся наружу истеричный смех, я вышла на улицу и пошла прочь, не оборачиваясь. В животе от страха образовался неприятный тянущий узел, а во рту все пересохло. Каждый шаг давался с трудом.

У небольшой живой изгороди я свернула с дорожки. И попыталась рассмотреть свое платье сзади. Я до сих пор чувствовала, что между ног до сих пор влажно, а отсутствие нижнего белья не сулило ничего хорошего.

С платьем было все в порядке. В отличии от меня. Чем ближе я подходила к нашему участку, тем сильнее мной завладевал страх.