И сердце на куски - Марина Князева

Уже после, когда я не мог отдышаться и сжимал ее всю растрепанную и потерянную, радовался, что не поцеловал ее. Если бы я это сделал, мы бы не вернулись. Я увез бы ее в город, оставил у себя до тех пор, пока не смог бы шевелиться после бесконечного сексуального марафона. А так я еще мог держать себя в руках. Это было моим единственным оружием против нее. До безумия хотел попробовать на вкус ее спелые сочные губы, но тогда у меня не осталось бы ничего. Эта девчонка скрутила меня в бараний рог с такой легкостью, как будто она профи и я в ее жизни не самый сильный боец.

Я не понял, как все случилось и почему? Как ей удалось завладеть моими мыслями? Почему я не мог выкинуть ее из головы?

И с ней тоже все было непонятно. Я видел, как она любит Смоленцева, как смотрит в его глаза и как боится потерять. И не понимал, какого хрена произошло с ней в лесу? Почему со мной ее накрыло? Почему если бы не мои заморочки, она бы даже мне не отказала?

Мне не хотелось все это анализировать, вникать. Хватало и того, что я не мог сдерживать свои чувства рядом с ней.

И не только.

Смирнову прогнал ни за что. Просто, потому что видел в ее глазах алчность и жадность, и знал, что она мне такой оргазм изобразит, что искры из глаз будут сыпаться. Но все будет не по-настоящему.

Не как с Ванилью.

Смоленцева снова напоил. Чтобы не пошел к ней. Пусть уж лучше мне мозг выносит, отчитывает, как первоклассника. Пусть ноет, как он ее любит и как мне голову разнесет, если я хоть пальцем ее трону. А мне смеяться хотелось. Не потому, что Ванька дурак влюбленный. А потому что она его любит. Виноватой себя чувствует. Оступилась со мной и никогда себе не простит этот шаг.

Именно поэтому я отошел в сторону. Не мог я ей дать того, что дает Смоленцев. Покувыркаться с ней мог. День, может два или три. А потом бы ушел. Я не создан для отношений и в любовь не верю. Не верю, что я смогу полюбить так, чтобы раз и навсегда. Насмотрелся на любовь отца и знал с изнанки это чувство. Ваниль нужна мне, потому что чужая, не моя, недоступная. Но это не страшно. Когда уезжал с турбазы, верил, что перегорит. Что через пару дней все забудется.

Но не перегорело. Не забылось. А частые встречи вообще взрастили во мне ненависть. Я ненавидел в ней все. И себя ненавидел. За слабость. За то, что не мог противостоять и не знал, что делать.

Я держался подальше от Ванили. Я даже со Смоленцевым старался реже видеться, чтобы ненароком не услышать что-то о ней или, еще хуже, случайно самому не спросить у него, как дела у недотроги. Но это было ненадолго.

Смоленцев решил к свадьбе заработать хренову кучу бабла, чтобы закатить вечеринку всем на зависть.

Поэтому не пропускал ни одной гонки. Иногда мне казалось, что он от силы спал два-три часа в сутки и снова садился за руль. Он практически все свое время проводил на площадках.

И я там был.

Потому что не мог жить без этого адреналина. Однажды сев за руль и попробовав себя на трассе, глотнув куража и запредельной скорости, уже невозможно забыть этот драйв. Он в крови. Он зовет тебя. И тебе никогда уже не забыть этот запах жженой резины и вкус победы. Рисковый, опасный и такой дурманящий.

Когда-то я сам жил здесь. Не ради денег. Их у меня было достаточно. Сначала батины, потом свои замуты. Просто сбегал из дома. Не мог видеть, как отец предает память о маме. А потом втянулся. Не представлял себя без гонок. Без этого куража. Да и теперь не потерял интерес к ночной жизни стритрейсеров. Правда больше не рисковал. Деньги есть, а достойных противников нет. Когда-то был лучшим. На этой ноте и ушел. Теперь не гонял. Но от ставок отказаться не мог. Для меня каждый заезд, был как праздник. Просто обожал смотреть на это шоу. Это какой-то отдельный кайф. Смотреть, как другие рискуют, а потом наслаждаются победой.