– Хоб, я бы с удовольствием рассказала тебе все, что помню. Но не здесь. Своди меня пообедать в «Эль Оливо», и я запою, как канарейка. Только погоди минутку, я переоденусь.

* * *

– Ты пробовал эти блины с икрой? – спросила Аннабель часом позже, когда они сидели на балконе «Эль Оливо», на одной из крутых улочек Старого Города. – Это настоящая икра, Хоб, а не какая-нибудь жуткая датская подделка из трескового фарша.

Хоб отметил, что она чрезвычайно быстро оправилась от шока при известии об убийстве Стенли.

– Икра настоящая? – переспросил Хоб. – Хорошо. А то я беспокоился на этот счет.

Оба успели поприветствовать с десяток знакомых, пробегавших мимо «по делам», которые занимают большую часть суток любого жителя Ибицы. После пары рюмок домашней водки Аннабель, наконец, разговорилась.

– До прошлого месяца я проводила со Стенли Бауэром довольно много времени. Мы вместе ходили на вечеринки. Это было после того, как я порвала с Этьеном. Между нами ничего не было – он ведь был голубой, ты же знаешь. А теперь его убили… Мне не особенно хочется о нем говорить.

Хоб ждал. Аннабель улыбнулась и заказала у нависшего над столиком официанта коктейль с шампанским.

– Что, и все? – спросил Хоб. – Это я мог бы узнать у первого встречного, и обошлось бы мне это в рюмку коньяка.

– Ну, а я чем виновата? Спроси еще о чем-нибудь!

– Когда ты виделась со Стенли в последний раз?

Аннабель прикусила длинный алый ноготь и призадумалась.

– Думаю, вечером накануне того дня, когда он улетел в Париж. Мы обедали у Арлен.

– Он не говорил, зачем едет в Париж?

– Сказал, что ему надо разобраться с каким-то делом, но с каким – не говорил.

– А потом?

– Наверно, он собирался вернуться сюда. Точно не знаю.

– Он не выглядел нервным, озабоченным, что-нибудь в этом духе?

– Стенли? У него был такой вид, словно у него вообще нет проблем и никогда не было.

– Замечательно… – буркнул Хоб. – А не встречала ли ты его с темнокожим или смуглым мужчиной, по всей видимости, испаноговорящим, вероятно, испанцем или латиноамериканцем, который носит кольцо с большим изумрудом и в имени которого встречается двойное испанское «р»?

– Не припомню такого.

– Слишком уж быстро ты ответила! – заметил Хоб.

– В смысле?

– Ты даже не дала себе труда подумать. Это заставляет меня прийти к выводу, что ты знаешь, о ком идет речь.

– Да нет. Я просто знаю всех знакомых Стенли. Это в основном французы и англичане. Ни одного латиноамериканца среди них нет.

– Может, ты хочешь еще коктейль с шампанским?

– Я его закажу, не беспокойся. Официант!

– Ты знала, что Бауэр собирается делать в Париже?

– Хоб, я вообще его довольно мало знала. Мы просто хорошо веселились вместе. Почему ты меня об этом расспрашиваешь?

Хоб закурил «Румбо», закашлялся и отхлебнул глоток своего «Сан-Мигеля».

– Жаль, что ты спросила. Я-то рассчитывал заманить тебя в ловушку и вынудить во всем сознаться!

– Ну, раз уж не вышло, скажи, зачем тебе все это?

– Да вот, французская полиция интересуется.

– В самом деле? И что, награда назначена?

– Аннабель, если бы за это была назначена награда, я бы тебе так сразу и сказал. Если за это заплатят, я выделю тебе твою часть. Но все-таки, расскажи мне о Стенли. Ты ведь любишь бывать в Париже?

– Конечно. А что?

– А то, что инспектор Фошон, мужик, который ведет это дело, позаботится о том, чтобы ты познакомилась с традиционной французской вредностью. Если ты не согласишься нам помочь. Как только ты появишься в Париже, тебя возьмут и допросят по всем правилам. Он может даже организовать тебе неприятности.

Аннабель спокойно поразмыслила над этим.

– Ну, тогда я просто не поеду в Париж.

– Но почему тебе отказываться от поездок в Париж, если тебе нечего скрывать?

Аннабель поколебалась…