Люби меня по-немецки - Агата Лель (2019)

— Нет! — выкрикиваю слишком поспешно и усилием железной воли сталкиваю его таки с себя. Не дожидаясь подлого тарана исподтишка, привожу наполненное негой тело в вертикальное положение.

Мысленные подружки бьются в истерике и рвут на себе волосы, но не они управляют мной, а я ими.

— В общем, ладно, беру свои слова назад, целуешься ты… нормально. Больше мне ничего доказывать не нужно, — и умоляюще: — Пожалуйста.

Курт бессовестно толкает меня на кровать и словно мыс Свободы нависает сверху, а я жмурюсь, чтобы невзначай не увидеть, насколько низко сползла эта злосчастная махровая тряпка.

— Да внутри тебя ядерный полигон, амазонка. Хочешь, я разминирую этот склад взрывоопасного тратила? Только попроси, — произносит хриплым баритоном, и я непроизвольно издаю выдающий меня с потрохами стон.

— Нет, я…. У меня есть Олег, ты забыл? Я несвободна. Нельзя просто так взять… и разминировать склад, который тебе не принадлежит.

— Мне принадлежит любой склад, какой я только захочу.

— Всё ясно, снова вернулся мистер "неотразимость".

— О, этот парень никогда не уходит надолго, — рука скользит под рубашку пижамы. — К тому же ты обещала кузине родео за стенкой. Нехорошо обманывать детей.

Его горящий взгляд, непоколебимая уверенность и то, что Диана назвала бы брутальной самовитостью сулят, возможно, одну из самых горячих ночей в моей жизни. Разреши я ему стянуть сейчас полотенце, уверена, что потом мне бы точно было о чём вспомнить в далёкой старости, ибо таких мужчин даже в глубоком маразме не забудешь. Но я не могу. Не могу так подло поступить с Олегом.

Спасибо, мама, что воспитала из меня совестливую монашку и лишила лучшего секса в жизни.

— У меня есть мужчина, Курт. То, что я позволила этот поцелуй уже нечестно по отношению к нему. Это… подло. Но, если что, я не виновата — ты набросился на меня словно дикий зверь и не дал возможности возразить.

— О, да. Какие уж тут разговоры, когда твой язык столь дотошно изучал мой.

Он прав. Я целовала его сама. И с большим удовольствием. Боже, как стыдно…

— Давай спать. Скоро уже будильник прозвенит, — поправив пижаму, переползаю на свою половину кровати и словно гусеница кутаюсь по шею в одеяло.

Умоляю, умоляю, умоляю — надень трусы!

Раздаётся скрип уставших половиц, шуршание простыней под боком. Матрас мягко пружинит, когда он опускается на свою половину.

А ведь матрас мог бы пружинить сейчас в два раза сильнее под нами обоими…

Тридцать — это тот пограничный возраст, когда всё уже давно можно. Не юные пятнадцать, когда хочется, но нельзя; не зрелые шестьдесят, когда тоже всё можно, но уже не очень-то и нужно. В тридцать можно переспать с мужчиной без каких-либо обязательств и угрызений совести, а потом даже остаться с ним добрыми друзьями и крестить в будущем его детей. Это разумная и взвешенная цифра. Но у неё есть жирный минус — это мозг. В тридцать не спишешь опрометчивый поступок на гормоны, и измену ничем не оправдать. Пусть Олег и не совсем герой моего романа, а сегодня я это особенно остро осознала, но он не заслуживает быть рогоносцем. Я точно знаю, что не смогу потом вернуться обратно в Москву и делать вид, что ничего не произошло.

Да, поцелуй был, но если это и измена, то совсем чуть-чуть. Это же не считается, правда? Правда же?..

Мне казалось, что угрызения совести, переизбыток эмоций и сгусток тестостерона в полоуметре точно не дадут мне уснуть, но нет, едва я закрыла глаза, как тут же провалилась в глубокий сон…

***

Утро выдалось холодным и хмурым. С закрытыми глазами ковыляю до ванной, умываюсь, плету кривую косу и натягиваю высохшие джинсы. Вернувшись обратно в спальню, замечаю, что половина кровати Курта пуста. Аккуратно сложенное одеяло лежит поверх разглаженной простыни.

Его одежды тоже нигде нет.

Интересно, куда можно деться в чужом доме в пять часов утра?