Под одной крышей - Эли Хейзелвуд

— Лиам? — Я полустону.

— Это я. — Он целует меня. Туда. — Это нормально?

Я киваю — Да — на что, я не знаю. Да, ты Лиам. Да, это нормально. Да, я сейчас расплавлюсь на полу.

— Ты так хорошо пахнешь, Мара.

Слава Богу, что есть кухонная раковина, за которую можно держаться, потому что мои колени вот-вот подкосятся. Слава Богу за руки Лиама тоже. За исключением того, что одна из них скользит под мою футболку. Я никогда не считала себя изящной, но она каким-то образом умудряется покрывать весь мой торс, а его большой палец…

Он касается нижней части моей груди, и…

Ох.

Он лижет пульс в глубине моего горла, и я с ужасом слышу, как хнычу.

— Ты такая мягкая. — Его дыхание обжигает моё ухо, и я вздрагиваю. Ровно один раз. — Думаю, я представлял, что ты не будешь такой. Ты всегда бегаешь, тренируешься. Ты всегда выглядишь такой сильной, но…

Он отпускает меня на долю секунды, и каждая клеточка моего тела сразу восстает.

Нет.

Подожди.

Останься.

Но он только регулирует меня. Его рука надавливает на мою поясницу, наклоняя меня так: слегка наклоняя вперед, как будто… Боже, как будто он собирается…

Он тут же возвращается ко мне. Начинает расстегивать молнию на моих джинсах, её треск как барабан в тишине. Воздух вырывается из моих легких в резком выдохе.

— Хорошо? — спрашивает он снова, мягко, глухо, и это хорошо. Даже если мои джинсы сползают по бедрам, и я никогда, никогда не чувствовала себя менее контролируемой. Я думаю, что мы собираемся заняться сексом, но секс не такой. Секс — это неловкое стягивание одежды, и переговоры о позициях, и многочасовая прелюдия, сопровождаемая: «Ты уверена, что не должна быть сверху?» и «Подожди, это мой локоть». Секс не переходит от нуля к миллиону таким образом. Не для меня. Это не хватание за край раковины, чтобы не застонать, не потребность прижаться к чему-то — к чему угодно — и не ощущение, что колени слабеют до состояния желе.

— Это то, чего ты хотела, Мара? — Он просовывает палец под мои трусики и раздвигает мои складочки. Один-единственный палец. — То, что ты… Ох.

На мгновение я впадаю в панику. Я не могу быть мокрой, ещё нет. Но потом я понимаю, что это так, и я чувствую и слышу это, скольжение кожи по коже, моё собственное тело уже начинает трепетать.

И Лиам дает понять, что ему это нравится. — Ты, — ворчит он мне в ухо. — Ты не поверишь, о чем я только не думал.

— О…?

— Ты этого хотела?

— Хотела… чего?

— Ты сказала, что хочешь, чтобы тебя трахнули. Сильно и быстро. — Я так сказала? Я не могу вспомнить. Я не могу вспомнить свое собственное имя, а потом всё становится ещё хуже: позади меня он опускается на колени. Что он…? — Снимай. — Лиам стягивает мои джинсы и трусики, пока они не собираются вокруг моих лодыжек, затем бросает их в другой конец комнаты, как только я выхожу из них. — Хорошая девочка.

Я задыхаюсь. Он только что сказал это? Мне? Но я не могу попросить его повторить, поскольку он явно немного отвлекся по пути наверх. Его рука проходит по внутренней стороне моего бедра, длинные пальцы обхватывают мягкую кожу моей спины. В этот момент до меня доходит, что я сейчас голая. Совершенно голая, если не считать хлипкую футболку и ещё более хлипкий бюстгальтер. И что этот человек, нежно вгрызающийся в плоть моей задницы, словно я спелый фрукт, — это Лиам Хардинг.