Ниже нуля - Эли Хейзелвуд

В диспетчерской тишина. Неподвижно. Море людей в темно — синих рубашках — поло и красных ремешках JPL, которым каким — то образом удается дышать в унисон. Еще пять минут назад горстка журналистов, приглашенных для документирования этого исторического события, прочищала горло, тасовала свое оборудование, задавала случайные вопросы шепотом. Но и это прекратилось.

Теперь мы все ждем. Молчание.

— …ожидайте только прерывистый контакт в это время. Выпадение при переключении антенн…

Я смотрю на Йена, который сидит в кресле рядом с моим. Он не потрудился включить свой монитор. Вместо этого он наблюдал за ходом марсохода на моем, его хмурый взгляд был глубоким и озабоченным. Сегодня утром, когда я поправила воротник его рубашки и сказала ему, как хорошо он выглядит в синем, он ничего не ответил. Честно говоря, я не думаю, что он вообще меня слышал. Он был очень, очень озабочен в течение последней недели. Что я нахожу… довольно милым.

— Направляемся прямо к цели. Марсоход находится примерно в пятнадцати метрах от поверхности, и… мы получаем некоторые сигналы от MRO. УВЧ выглядит хорошо.

Я протягиваю руку, чтобы провести пальцами по его пальцам под столом. Это должно было быть просто мимолетное, успокаивающее прикосновение, но его рука сомкнулась вокруг моей, и я решила остаться.

С Йеном я всегда решаю остаться.

— Тачдаун подтвержден! Serendipity благополучно приземлился на поверхность Марса!

Зал разражается аплодисментами. Все встают со своих мест, аплодируют, хлопают, смеются, прыгают, обнимаются. И в восхитительном, триумфальном, сияющем хаосе управления полетом я поворачиваюсь к Йену, а он поворачивается ко мне с самой широкой, самой сияющей улыбкой.

На следующий день наш поцелуй был опубликован на первой странице «Нью-Йорк Таймс».