Я тебя заколдую - Юлия Леонова

- Никуда ты не поедешь! Как же я могу отказаться от супруги, которая под протекцией самого государя находится, - язвительно ответил Василий, - Нет, Ваша светлость, Вы моя жена, ею и останетесь. Вы будете жить здесь в имении, и никогда, слышите, никогда не будете более покидать его пределы.

- А Вы, Ваша светлость?...

- А я, вернусь в столицу, - усмехнулся Воронцов, - Сил моих видеть тебя, нет!

С этими словами князь развернулся на каблуках и вышел из кабинета, оставив Софью одну. Она добрела до своей спальни, с помощью горничной разделась и легла в постель, пустую и холодную. Горечь подступила к горлу. Слезы тихо выкатывались из под закрытых век, оставляя мокрые дорожки на лице.

Глава 31

Не спалось. После выпавшего днем снега поднялся ветер, завывая за стенами господского дома. Софья поднялась с кровати, подойдя к окну, отдернула тяжелую бархатную портьеру. За стеклом мутная мгла окутывала все кругом, тонкий силуэт месяца, едва просматривался сквозь снежные завихрения вьюги. Такая же зима стыла в сердце, не оставив в нем ни искры тепла. Только холод и боль. Накинув на плечи халат, она прошла в детскую. Нянька спала в кресле около камина. Склонившись над кроваткой, мать долго всматривалась в свое дитя. Как же он похож на своего отца. Неужели вырастет таким же как он? Черствым. Неужели и для него гордость станет важнее самого дорогого? Нет. Она не допустит такого. Она воспитает его настоящим мужчиной. Умным, добрым и способным стать выше предрассудков общества. Пусть пан Казимир преподнес свою версию ее отсутствия в течение полугода, для всех она это время провела в Европе, но мужу своему Соня не смогла солгать. Какой же глупой она была, когда надеялась, что Василий сможет переступить через свою треклятую гордость, простит и примет ее. Какой наивностью было считать, что чувство, которое связало их, окажется для него дороже, чем уязвленное самолюбие. Опустившись на стул рядом с колыбелью, она горько вздохнула. Сколько еще одиноких ночей ожидает ее.

Его светлости тоже не спалось этой вьюжной ночью. Несколько раз Воронцов подходил к двери, ведущей в покои его жены. В последний раз, уже взявшись за ручку, он отдернул руку, словно обжегся. Господи, Боже, ну за что такая мука?! Вот она рядом, стоит открыть дверь и сделать несколько шагов. Но как забыть ее слова?! Другой касался ее. Чужие руки ласкали это совершенное тело, чужие губы целовали ее, в чужих объятьях она проводила ночи. Как смириться с этим?! Как найти в себе силы принять это?! Надо уехать. Забыть о ней. Пусть остается в деревне, как мать его ребенка, а он будет жить, как жил до этого. Будь она его крепостной, он бы сделал ее своей любовницей, а так остается только забыть о ней.

Соня проснулась поздно. Голова болела от пролитых ночью слез. Все тело ломило, словно она прошагала несколько верст пешком по колено в снегу. По ее зову явилась горничная Дарья.

Переодевшись в утреннее платье, она спустилась в малую столовую. За столом была только Анна Николаевна.

- Доброе утро, - поздоровалась Софья.

- Доброе, Сонечка. Что-то ты плохо выглядишь. Не заболела, - участливо поинтересовалась она.

- Нет. Все хорошо, Анна Николаевна. А его светлость Василий Андреевич уже завтракали.

Анна Николаевна опустила глаза.

- Да. Василий Андреевич уже позавтракал, и час назад отбыл в столицу.