Волчья ягода - Ольга Ружникова

Электроплиту тут мыли при постройке дома — не позже. Пол… ну, не тогда, конечно, но явно до Нового Года. Вон в углу остатки засохших хвоинок. Пополам с прочим мусором.

— Что тут у вас? — заглянул Борис.

Сор, грязь, пыль, остатки чужих трапез — и Миха с сальными глазами.

— У девочки — паранойя. Уверена, что все мужики ее хотят, — хохотнул «друг детства». — Наверное, потому что мальчики на нее смотрят редко… Не тот типаж.

Зорка едва не покраснела. Гадость какая! И вранье!

— Мишка! — чуть повысил голос Борис Иванович.

— Слушай, я сейчас передумаю. Я тут согласился ее приютить, отшил на это время всех баб. Можно сказать, испоганил себе всю личную жизнь! А вы мне тут вдвоем допросы устраиваете! Ты же меня знаешь!

— Знаю. Миш, не обижайся. Ей действительно некуда пойти. Извини.

— А некуда — так пусть не хамит. Нужно она кому-то — соплячка малолетняя…

Зорка молча сжала кулаки. Тетя Тамара будет разговаривать ничуть не вежливее. Ее клиенты — тем более.

Чай прошел в напряженном молчании. Миха достал-таки «водочку», но опрокинул пару рюмок один. Борису «идти к жене и теще». Зорка, несмотря на все подначки, отбоярилась. Равно как и от сигарет. Дешевых, с мерзким запахом. Такие курил давний поклонник Динки, как-то отметеливший ее до полусмерти.

Да и чашки не мешало бы сполоснуть еще разок. На Зоркиной — следы предыдущей помады. Ярко-фиолетовой.

Даже в квартире Маринки было чище. Наверное, потому что девушка.

Перед уходом Борис явно хотел еще что сказать, но побоялся окончательно разозлить друга. Только попрощался с Зоркой. Опять пообещал, что всё будет в порядке.

Миха опрокинул еще стопарь, со вкусом закусил салом. Без хлеба.

— Сколько тебе лет, Сура, ребенок нежный?

— Не Сура, а Зорина. Пятнадцать, — честно ответила она.

Не тот случай, чтобы накидывать. Даже убавила бы, да Борис наверняка сказал правду.

— Ого. А тянешь на все восемнадцать.

Или не сказал? Только о ее «несовершеннолетии».

— Знаю, — вздохнула Зорина.

— С такими… — Миха сально повел рукой. Изображая то, чего у мужиков не бывает. Разве что у очень жирных.

Да и у Зорки — не то чтобы слишком богато.

Гадость какая!

— Я должна глупо похихикать, дать вам в морду или уйти?

— И не клюешь на комплименты, — не обиделся Миха. Так это был комплимент?! — Да ты — зануда, Сура.

— Знаю.

Отвязался бы уже, а? Посуду бы лучше помыл. Вон кусок хозяйственного мыла сиротливо приютился на краю битой жизнью раковины. Совсем засохший.

— Ну и дура. Кому нужны зануды?

Хорошо бы — никому! Ведь правда никому, а? Зорка тогда станет раз в сто занудистее.

— Останешься старой девой. Юбка метлой, волосы пучком, очки — во! — хихикнул он.

Именно такие Михи в детстве ненавидят и достают девочек в очках. Вроде Лены.

— Будешь сидеть с такими же дурами — сериалы смотреть.

Здорово бы! Да кто ж позволит-то?

— Не обижайся. — От его руки Зорка отодвинуть колено успела. Едва-едва.

Поспешно поднялась. Почти вскочила.

— Да ты не волнуйся — я же обещал. Сейчас постелю тебе на кровати, а сам — на раскладушку.

— Лучше наоборот.

Туда завалиться еще кому-то — сложнее.

А кровать — двухместная наверняка. «Баб», которых Миха «отшил», он укладывал не на раскладушке.

Украсть Женьку, вернуться домой, спрятаться у Маринки? Та не выдаст…

Только не туда! Не туда, где каждая двуногая собака знает и облаивает. Не к «бакланам», караулившим братишку, чтобы искалечить или что похуже!

— Я сказал: дама на кровати! — Миха встал и чуть шатнулся. — Всё, идем — стелю! Ик-к.

2