Не искушай меня - А. Уолтерс

И пока я не могу не наслаждаться методами, которыми он контролирует направление наших разговоров, это также разочаровывало.

Так что, когда он прижался головкой между моими влажными, теплыми складками, целуя, чтобы закончить наш разговор, я запротивилась.

Я попятилась бедрами назад, даже когда мое тело умоляло меня соединится с его. Разорвала наш поцелуй и повернулась лицом в сторону. Я толкнула его в грудь.

— Я хочу пойти в «Манию», Макс. Пожалуйста, возьми меня с собой, — умоляла я.

Не знаю, почему я раздула из его похода в клуб в субботу вечером такую большую проблему. Кроме того, что я устала проводить свои выходные, задаваясь вопросом, что он делает, пока он там, хотя мне не очень надо было напрягаться, чтобы это представить.

Пока он тщательно старался хранить свои наркотики подальше от меня, я знала, они все еще были. Эта сука требовала так много его времени. Пока он отрицал свою зависимость, она постоянно присутствовала в наших отношениях. И он сдавался ей, нуждался в своих таблетках, больше внимания, чем уделял мне.

И я ревновала.

Я была в ужасе.

Макс превратил меня в беспорядок эмоций, как хороших, так и плохих. Я не знала, что делать. Не знала, как помочь ему. И вот она я, учусь на факультете, чтобы стать консультантом по зависимости, и ничего не могу сделать для мужчины, в которого влюблена.

Каждый раз, когда я пыталась поднять вопрос о его приеме наркотиков, он заявлял, что это не проблема, что я должна перестать беспокоиться о нем. Он не видел себя моими глазами, печального, отчаянного мужчину, который понятия не имел о том, как он разрушает себя. Он думал, что держит все под контролем. Думал, что у него все под контролем. Он думал, раз может скрывать самое худшее от меня, значит я никогда не узнаю.

Он так сильно ошибался.

Я видела разницу между Максом, который был под кайфом как бумажный змей, и Максом, который был в тисках зависимости, и обе эти стороны проявлялись чаще и жестче, чем Макс, который существовал посередине.

Эти две крайности быстро стали его единственным образом жизни. Макс, существовавший между ними, быстро ускользал. Я знала, он сражался, ему было больно, он страстно этого желал. И даже если он не принимал передо мной не после того, как мы ездили повидаться с его братом, я знала, он все еще проводит большую часть времени под кайфом.

Я хотела надавить на него, потребовать правду, но я боялась. Я знала, если это сделаю, он заблокирует меня, и тогда у меня уже не будет шанса помочь ему. Так что я оставалась тихой, ненавидя, что принимаю это, но безумно стремясь к нему в одно и то же время. Я позволяла ему использовать наши тела, чтобы мы забывали о правде.

Но меня начало утомлять мое умышленное игнорирование. Меня раздражали уровни моего собственного отрицания. Я устала от слепоты, пока Макс разрывал нас обоих на части.

Я хотела пойти в клуб с Максом.

Я решила, что быть с ним намного лучше, чем быть одержимой из-за всего. Все, о чем я могла думать в те темные часы, пока снова не увижу его, это что настанет момент, когда он вообще не вернется домой. Я боялась, что в конечном итоге лимит будет перешагнут, и он упадет через край.

Макс раздраженно вздохнул и опустил свое тело, прижавшись лбом к моей ключице.

— Почему для тебя это так важно? — спросил он раздраженно. — Ты была там, и я могу точно сказать, что это не твоя обстановка.

Я оттолкнулась от него и перекатилась на бок. Сложила руки под щекой и рассматривала его.

— Потому что я хочу быть с тобой. Я ненавижу ждать, когда ты вернешься домой, гадая, что ты делаешь, — объяснила я.

Макс положил руку под голову и посмотрел на меня, между его бровями появились складки.

— Ты знаешь, что я там делаю, Обри, — ответил он мягко. Да. Я знала, что он делал в «Мании». Он зарабатывал деньги, продавая наркотики несчастным и отчаявшимся. Как я вообще могла принять эту его сторону?