Не искушай меня - А. Уолтерс

— Я должна буду заняться вневедомственным расследованием твоего поведения. Будет слушание, на котором ты будешь защищаться. Если твой поступок признают неправомерным, как твое подтверждение это ясно доказывает, тебе предъявят дисциплинарное отстранение. Дисциплинарный совет будет принимать решение о том, надо ли отстранять тебя от программы консультирования, — объяснила доктор Лоуэлл.

Я лишь кивнула.

— Ты получишь информацию касательно интервью для расследования и о времени слушания по почте. Больше информации о процессе ты получишь, когда пройдешь интервью. У тебя есть вопросы? — спросила доктор Лоуэлл, ее глаза впиваются в мои.

— Нет, — ответила я, смирившись с судьбой.

— Тогда можешь идти. Но знай, я никогда не была так разочарована ни в одном из студентов. Твое поведение шокирующее и плохо отразится не только на тебе, но и на всем департаменте.

Меня выгнали.

Я вязал сумку и покинула офис доктора Лоуэлл, голова низко опущена.

В глубине сумки зазвонил телефон. Я вытащила его и посмотрела на экран, не узнавая номер.

— Обри, — выдохнул голос на другом конце телефона, когда я произнесла приветствие.

— Макс, — произнесла я, легко узнавая его скрипучий голос.

Я тяжело опустилась на скамейку около библиотеки, спрятавшись в нише и скрывшись из вида. Мои дрожащие руки с трудом удерживали телефон, пока я прижимала его к уху.

Я ждала и боялась этого момента. Я надеялась, что Макс воспользуется своим временем в больнице и поймет, куда катится его жизнь. По тону, которым было произнесено мое имя, я знала, не в этом было дело.

Он был зол. Ему было больно. Он чувствовал предательство и одиночество. Мне больно было думать, что все это он чувствовал из-за меня. Но честно, это был единственный способ, которым я могла помочь ему. И помочь себе.

— Тебя уже выписали из больницы? — спросила я после неуютного молчания.

— Нет. Я до сих пор здесь. Я был в палате детоксикации 72 часа, или так они мне сказали. Говорят, завтра я могу отправиться домой.

Мое сердце сжалось в груди.

— Ты не поедешь на реабилитацию? — спросила я, уже зная ответ.

— Мне не нужно отправляться на реабилитацию, чтобы выздороветь, Обри, — произнес Макс, оправдываясь.

— Макс…. — начала я, но он прервал меня.

— Мне нужна лишь ты, — произнес он с такой убежденностью, что я знала, в его голове эти слова были правдой на 100 процентов.

— Ты чуть не умер, Макс! Ты принимал героин. Вкалывал в чертову руку! Ты знаешь, что я нашла тебя на полу туалета, ты едва дышал? Твое сердце остановилось! Мне пришлось делать тебе искусственное дыхание! Я за всю свою жизнь не испытывала такого ужаса! — кричала я в телефон. Мне нужно успокоиться. Но я была так раздражена из-за него и его абсолютного отрицания.

Макс молчал, и я надеялась, что он слушает.

— Мне так жаль, Обри. Я не хотел, чтобы все зашло так далеко. Я впервые использовал это дерьмо. Я не знал, что делаю. Этого не повторится. — Как легко он объяснил свое поведение. Он до сих пор не видит привычек, по которым живет.

— Макс, в следующий раз ты можешь не очнуться. В следующий раз может быть слишком поздно. Потому что меня не будет, — сказала ему. Я знала, что должна была произнести эти слова, но так этого не хотела.

— Обри, не говори так! Пожалуйста! — я слышала, что он плачет. Слеза покатились по моему лицу, когда я услышала сломленность в его голосе.

— Я не могу сделать этого без тебя, — умолял он.

Мы вместе плакали друг другу в трубку. Я спрятала лицо за воротник куртки, пытаясь восстановить дыхание.

— Обри, я люблю тебя, — прошептал он, слова застревают у него в горле.

— Я люблю тебя, Макс, — выдохнула я, мое горло душит слова, которые вырываются из меня. Я услышала, как Макс резко вдохнул.