Подарок для дочери - Татьяна Любимая

Мне он не знаком, зато с Катей, чувствую, их связывает многое.

Под ребрами громко застучало и неприятно завибрировало.

Не моргая, изучаю конкурента.

Представительный тип. Костюм с иголочки. Сам весь лощеный, колоритный. Лысина бликует солнечными зайчиками в козырек над крылечком. Отбеленные зубы сверкают как у кинозвезды.

О чем–то живо щебечут, смеются. Он целует ее в щеку, нескромно прижимая к себе за талию. И не отпускает.

Я взрываюсь и... оседаю. Оглушенный, ослепленный, в момент отупевший.

Какой же я дурак! С цветами притащился в любви признаваться, а она с лысым обнимается!

Красивая такая, улыбчивая. Костюм на ней стильный, бирюзовый – зауженные брючки, блузка с гипюровыми крылышками. Туфли черные с острым носком и тонким каблуком. Волосы аккуратно уложены набок и в косу заплетены. Очень. Очень–очень хороша.

И с ним, млять. С гориллой лысой! Не смотрит по сторонам, на него только!

Салон авто разрывает трель телефона. На дисплее высвечивается входящий от Романа Вертинского. Сдвигаю вверх зеленый кругляш, а сам не отрываясь, пялюсь на сладкую, мать ее, парочку.

– Да? – несдержанно рявкаю в трубку.

– Оу. Ты чего, Глеб? Не узнал?

– Сорян, Ромыч. В пробке стою. Бесит.

Реально бесит видеть лысого рядом с Катей. Слишком он уверено себя ведет. Держит ее лапищей за талию, скользит вверх до лопаток, поглаживает скрюченными пальцами в месте линии лифчика.

– А–а, понял, – Ромка не особо верит моему рыку. – А мы тебя потеряли. Нужен ты нам позарез.

– Что случилось?

– Миха напартачил, не знаем что делать, а установка на послезавтра назначена.

– Еду.

Все равно сил нет смотреть на НЕЕ с НИМ.

Взревев мотором, шлифуя резиной, срываю автомобиль с места. Боковым зрением вижу, что привлек внимание этой воркующей парочки. Плевать.

Выезжаю с парковки, сворачиваю на проезжую часть.

Пока стою на красном, остываю. Карамелька еще в поле видимости.

Катя с лысым, попрощавшись, расходятся. Она, одарив его улыбкой и махнув рукой, скрывается внутри. Он, довольный, идет к своей машине. Секунд через двадцать от кондитерской отъезжает черный мерседес. Горилла, скалясь, с кем–то разговаривает по телефону.

– Так–так, – нервно усмехаюсь собственной вспыльчивости и барабаню пальцами по рулю. – А не перегибаешь ли ты палку, Полежаев? Ты даже не знаешь кто он такой и что их связывает. Ревнивый глупец!

Остывая, смотрю по сторонам. Цветы!

– Еще и Катерину оставил без букета. Единица тебе, поклонник недоделанный, – с досадой выговариваю сам себе.

Мечусь в раздумьях вернуться в Карамельку или ехать на работу, разбираться с Мишкиными косяками. Все-таки сначала на работу. Боюсь, разговор с Катей может получиться не таким дружественным, как я планировал ранее. Оказывается, я жутко ревнив и вспыльчив.

А розы…

Цветы грустно лежат на сиденье, будто сами расстроились, что их не подарили красивой женщине.

Букет отправлю с курьером, а потом позвоню, договорюсь об аудиенции.

16.1

На работу приезжаю через сорок минут.

Заглушив авто на стоянке, на мгновение задерживаю взгляд на вывеске "Дизайн–Мебель". Ромка не прогадал, когда отдал мне свое бесхозное здание на окраине города под мебельную мастерскую. В выигрыше оказались оба – он, как совладелец и помощник, и я с рабочей площадью и опытом. Обороты мы набрали быстро за счет изготовления радиусной мебели. До нас ни этом в городе, ни в ближайших никто этим не занимался, а спрос есть и неплохой.

В кабинет вхожу с букетом в руках. Не смог оставить их вянуть в машине, потому что знаю – переступлю порог мастерской и на несколько часов выпаду из жизни, увлекшись любимым делом. Забуду отправить цветы – пропадут. Через час солнце поднимется высоко и в салоне будет пекло.