Улыбаюсь ему вслед и даже закрытой за ним двери, пока не перевожу взгляд на директрису. Встречаюсь с ее строгим взглядом. Улыбка сползает. Разговор будет серьезным.

Ольга Валерьевна откладывает бумаги в сторону, сцепляет руки в замок.

– Глеб Викторович, я вижу, у вас с Костей хороший контакт…

– Да, мы подружились. Он славный малый.

– Боюсь, вам стоит реже с ним видеться. Мальчик к вам привыкнет, а вы закончите с ремонтом и больше не приедете, а он будет ждать, надеяться…

– Не понимаю, если честно. Я как раз хотел узнать, как я могу с ним видеться чаще.

– Зачем?

– Честно? Пока не знаю. Но мне с ним интересно.

Не приврал нисколечко. С Костяном мне также увлекательно общаться как и с Катиной Яной. Замечательные детки. Только вот у парнишки ни мамы, ни папы и мне хочется хоть как–то заполнить этот пробел в его маленькой, всего лишь пятилетней жизни.

– Что случилось с родителями Костика?

– Родители погибли, когда Косте было чуть больше двух лет. Мальчика воспитывала бабушка. Полгода назад она умерла, а ребенка привезли нам. Честно говоря, детей такого возраста и без особых проблем со здоровьем охотно усыновляют. Одна семейная пара уже заинтересовалась Костей…

Не сомневаюсь, что Костя понравился кому–то еще, кроме меня. Мальчишка умный и контактный, тянется ко всему новому. Но здесь три сотни детей, могут же выбрать другого ребенка?

– Процедура усыновления не быстрая, и приемные родители пока проходят курсы будущих мам и пап, – продолжает Ольга Валерьевна. – Когда они будут готовы забрать мальчика, им вряд ли понравится, что у их сына такой взрослый друг… Если вы понимаете о чем я, Глеб Викторович.

– Кажется понимаю. А что если я тоже захочу усыновить Костю?

– Конечно, вы можете попробовать, но… Вы женаты?

– Пока нет.

– Видите ли, полная семья в приоритете у комиссии. Если вы настроены серьезно, я попробую помочь, но гарантировать не могу.

– Мгм. Я понял. Сколько у меня есть времени?

– От силы пару месяцев. Но лучше поторопиться.

20. Катя. Чеснок в оливье положить?

– Катюх, лук в оливье крошить?

Ксюшка занесла нож над пучком зеленных перьев с таким видом, будто собралась препарировать лягушку. Все в этом доме, кроме меня и Янки, сохраняют поразительное спокойствие. А у меня вон – нарезка из овощей кособокая выходит, уже второй раз заново выкладываю и все равно пальцы не слушаются.

– Кроши.

– А вдруг он не любит лук?

– Кто?

– Да Глеб твой.

Все вопросы сегодня сводятся к Глебу. Стол как будто для него одного готовим.

– Глеб не мой. Кроши.

– Чеснок положить?

– Положи. Стоп! Чеснок–то в оливье зачем?

Ксюха ржет:

– Да я так, бдительность твою проверяю, Катька.

Корчу ей в ответ рожицу, а самой сбежать хочется. Спрятаться ото всех в домик или под кровать как в детстве. Особенно от нежданно свалившегося на голову желания дочери. Которое исполняется в кратчайшие сроки!

– Катюша, а где салфетки?

Вот опять меня дергают. И в глаза внимательно всматриваются. Да–да, я на взводе, даже отрицать не буду. Все равно все всё знают и готовятся к смотринам. О господи, слово какое ужасное – смотрины. Глеб хоть понимает, на что он подписался своим согласием прийти в гости в такой день?

– Маргарита Павловна, там, в стенке, слева кажется. И стаканы, стаканы там же, в коробке! – кричу вслед.

– Мама, – в кухню влетает розовая зефирка, – а торт дядя Вася сделал? А когда привезет?

Да что ж такое! Всем от меня что–то надо и срочно. А у меня между ребер ухает, когда я на стрелки часов смотрю. Скоро шесть и придут гости. Точнее гость. Остальные почти все уже собрались.